Выпускник. Журналист - Мэт Купцов

— Мне нужно поговорить, — говорю, проскальзывая мимо него в дом, пока верзилы не пришли в себя.

Дед кивает охранникам, и те неохотно отступают, бросая на меня злые взгляды.

— Стой здесь, сейчас за тобой придут, — сурово произносит Дед и уходит вглубь дома.

Стою, как вкопанный в прихожей, вдыхая запах дерева и еще чего — то терпкого.

— Пойдемте я вас провожу, — спустя полминуты приходит за мной мужчина средних лет.

Идем через гостиную. Потолок высокий с массивной люстрой. На полу — толстый персидский ковёр. Мебель — тёмное дерево, обитое зелёным бархатом.

Камин облицован мрамором, а над ним — огромное зеркало в резной раме.

Черт! Куда я попал? А ведь там за воротами стоит тысяча девятьсот семьдесят шестой год.

На стенах висят старинные часы, в углу стоит бар с хрустальными графинами и бокалами.

На мгновение я замираю.

— Пойдемте! — торопит меня слуга— секретарь. — Нельзя заставлять хозяина ждать. Он этого не любит.

Вот, оказывается, как живут фарцовщики и валютчики.

По Деду тюрьма плачет. Но он походу уверен, что недосягаем.

До поры, до времени, Дедуля.

Хмуро свожу брови на переносице, скользя взглядом по стенам, украшенным картинами в золочёных рамах, словно в частной галерее. Впрочем, так оно и есть.

Меня прям ломает изнутри, корежит.

Дед встречает в своём кабинете. Стены здесь покрыты панелями из орехового дерева, книги на полках подобраны по цвету.

И тусклый свет от старинной лампы на столе оставляет лицо хозяина кабинета в тени.

Вглядываюсь внимательно.

Возле стола стоит высокий худой мужчина лет пятидесяти, одетый в полосатый костюм и ярко — красный галстук, как будто он сошел со страниц модного журнала 1976 года.

Пижон.

Мог бы быть и скромнее в своем возрасте — то.

Его лицо скрыто тенью, и когда он подходит ближе, я вижу его резкие черты и глубокие морщины.

— Что тебе нужно? — голос его низкий, чуть дрожащий, как старое радио, не попадающее в частоту.

— Я ищу Максима Звонарёва, — говорю уверенно, при этом сглатывая ком в горле.

Мужчина, которого все окрестили Дедом, кивает, как будто взвешивает каждое мое слово. Затем он тяжело вздыхает и опускается в кресло за столом.

— Звонарева убили. Кто — не знаем, — его глаза блестят в полумраке.

Он явно не договаривает.

Гулко стучит пульс у меня в висках.

— Что связывало тебя с Звонарёвым? — жестко спрашивает Дед, прищурив глаза.

Глубоко дышу, осознавая, что нужно быть честным от части.

— Журналистка Марина Ольховская ищет его. Я ей помогаю.

На этих словах лицо Деда становится каменным, как у статуи.

Он больше не смотрит мне в глаза, вместо этого отворачивается, словно увидел что — то более важное на стене.

— Марина была его любовницей, — глухо произносит он. — Хотя у Звонарёва есть семья — жена и две дочери.

Я удивлен и даже не скрываю этого.

Дед, заметив, ухмыляется.

— Вот адрес, где он жил, — он берёт листок бумаги, пишет на нём адрес и протягивает мне. — Больше ничего не знаю. Постараюсь узнать больше и тогда сообщу тебе.

Замолкает, ждет, когда я пойду к нему.

— Мне самому важно узнать причину убийства Максима. Боюсь, не копают ли под нас конкуренты, — задумчиво добавляет он.

Конкуренты? А вот с этого места поподробнее.

Но подробностей нет.

Дед встает, давая понять, что разговор окончен.

Приближаюсь к нему.

Он молчит, его глаза блуждают по комнате, как будто он ищет что — то, чего не может найти.

— Ладно, — наконец говорит он. — Но предупреждаю, что это может быть опасно.

Поднимается и идет к старинному комоду, вытаскивая из него кожаную папку. Дает её мне.

— Здесь копии документов, все, что я знаю, — говорит он. — Но будь осторожен, в этом деле замешаны люди, которых лучше не трогать.

Я открываю папку и вижу фотографии, документы, письма.

Зачем он все это даёт мне?

Тупо втравливает меня в это дело поглубже.

Все как пауки в банке, не поймешь, кто какие плетет сети.

— Спасибо, — сухо бросаю я.

Дед кивает, и я направляюсь к выходу.

— Марина никогда не говорила тебе, что у нее есть ребенок от Звонарева? — догоняет меня в спину хриплый голос хозяина кабинета.

Замираю на месте, ощущая, как холод пробегает по спине.

Это меняет весь расклад дела.

— Нет, не говорила, — отвечаю, поворачивая голову через плечо. — Почему вы решили сказать это сейчас?

Дед пожимает плечами.

— Думаю, тебе нужно знать, во что ты ввязываешься. Этот ребенок может быть ключом ко всему. Фотография ее сына есть в этой папке, — буднично произносит он.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — дежурно говорю я.

— Не спеши меня благодарить. Ты должен знать, что это дело опаснее, чем кажется.

— Я готов рискнуть.

— Тогда ты должен быть готов ко всему, — его голос становится серьёзным. — Те, кто стояли за смертью Звонарёва, не остановятся ни перед чем.

— Понял.

Медленно иду к двери, берусь за ручку.

Что я имею в сухом остатке?

Дед отдал мне важную папку в надежде, что я выведу их на убийцу Звонарёва?

Решил сделать приманкой… меня.

Тайны Макса Звонарёва оказались связаны не только с контрабандой и теневыми сделками, но и с личной жизнью.

Встреча с Дедом добавила новые фрагменты в пазл.

В голове крутится один вопрос. Зачем Королева использовала втемную Ольховскую?

С какой целью?

Хотела выдавать сенсации, не сходить с радаров ТV и первых полос газет?

Успешная умная талантливая журналистка. Вероника Королева.

Жаренные факты — получать с пылу, с жару напрямую из криминального мира, используя других.

Круто придумала.

Но тут явно что — то пошло не так.

У ее подопечной журналистки Ольховской закрутился роман с ключевым клиентом.

И все вышло из — под контроля Королевой.

Выхожу на улицу, солнечный свет бьет прямо в глаза, жмурюсь.

Я покидаю дом, но не могу избавиться от чувства, что за мной следят.

Кто?

На следующий день решаю навестить Королёву в редакции и серьезно с ней поговорить.

Едва выхожу из университета, как тут же вижу двух типов, сидящих на скамейке недалеко от входа и поджидающих явно меня.

Их оживление при моем появлении на ступеньках парадного входа, не оставляет никаких сомнений.

Не знаю, кто их послал, но я люблю работать один.

Ускоряю шаг.

Петляю, сажусь на один маршрут автобуса, потом пересаживаюсь на троллейбус в другом направлении. Потом перескакиваю на трамвай.

Наконец, оторвался от хвоста. Оглядываюсь по сторонам. Сажусь на автобус и доезжаю до редакции.

Стою у входа в редакцию, в руках сжимаю свежую газету. Уже в который раз прокручиваю