Рельсовая война. Спецназ 43-го года - Владимир Першанин

– Куды собрались?

– Далеко. Отсюда не видать, – ответил один из парней.

– Борзые стали! А ну, пошли в участок, – вскинул винтовку старший полицай.

В ответ ударили выстрелы. Оба полицая были ранены. Парни забрали у них оружие и пригрозили:

– Если вякнете лишнее, убьём и дома спалим.

Обозлённый Савва Гуженко арестовал несколько человек из родни парней, ушедших в лес. Хотел расстрелять, но передумал. Вспомнил, как прикончили метким выстрелом в собственном дворе его предшественника, начальника полиции Михаила Саяпина.

Но время наступало такое, что усидеть сразу на двух стульях не получалось. Когда привезли арестованных в райцентр, там заявили:

– Ну и чего ты их сюда привёз? Начал дело – заканчивай сам.

Пришлось расстреливать всех шестерых арестованных. Полицаи на обратном пути перешёптывались:

– Теперь жди ответа.

– Не простят нам расстрелянных.

Тимофей Качура, хорошо выпивший, скалил зубы:

– А вы что хотели? Теперь будете нести службу как следует.

Отряд «Застава» по заданию Центра проводил усиленную разведку. Наблюдали за передвижением эшелонов, автоколонн. На некоторое время отложили диверсии, чтобы изучить складывающуюся обстановку. Но немцы усилили контроль за дорогами, и наблюдение создавало проблему.

Между эшелонами постоянно сновали мотодрезины, на полустанках и разъездах дежурили посты. Группы полицаев патрулировали вдоль дорог, устраивали засады на тропах.

Крестьяне и военнопленные спешно расширяли «мёртвую зону» вокруг железной дороги, спиливали деревья и подросший кустарник. Эта активность уже свидетельствовала о приготовлениях к боевым действиям на фронте.

Мощные локомотивы тянули составы с боевой техникой, укрытой брезентом. Угадывались тяжёлые танки и самоходки, но рассмотреть их возможности не было. Ближе чем на двести метров подползали лишь одиночные разведчики. Группы по 3–4 человека вели наблюдение, выбирая заросли и тщательно маскируясь.

Лейтенант Мальцев и его напарник снайпер Василь Грицевич, рискуя, подползли на полторы сотни шагов. Вели наблюдение целый день, чудом избежав гибели.

Первый раз их замаскированные окопы среди поваленных деревьев вызвали подозрение у командира зенитной платформы проходившего мимо эшелона. Немецкий офицер приказал развернуть 37-миллиметровую пушку, которая выпустила не меньше двух десятков снарядов. Одновременно вела огонь спаренная крупнокалиберная установка.

У зенитчика оказалось точное чутьё. Осколочные снаряды взрывались возле укрытия. Спасали сосны, от которых летели в разные стороны щепки. Один из снарядов взорвался на краю окопа, оглушив обоих бойцов. Спасли Мальцева и Грицевича укрытие и стволы сосен. Будь калибр зенитки побольше, всё могло кончиться плохо.

Спустя какое-то время неподалёку прошла группа полицаев – судя по голосам, человек восемь. Один из них полез в гущу сваленных деревьев, но не дошёл до окопа нескольких шагов.

– Нет тут никого, – крикнул он, вытирая кровь с ободранного ветвями лица.

– Брось на всякий случай гранату, – подумав, приказал старший из полицаев.

И снова защитили сосны. Шестисотграммовая «РГД-33» взорвалась едва не над головой. Выбитая щепка ударила Николая Мальцева в плечо, а от сильного динамического удара потекла из уха кровь. Когда вернулись в лагерь, Николая сразу отправили в санчасть, а результаты разведки докладывал Василь Грицевич.

– Четыре эшелона с танками прошли. В одном месте брезент порвался, ствол длиной метров пять с набалдашником торчит. Громадина, похожа на «тигр».

– Возможно, и Т-4, – предположил Кондратьев. – С усиленной бронёй и удлинённым орудием. Рвануть бы один такой эшелон, тогда сразу ясно станет, что на платформах везут.

– Готовь взрывников, – согласился майор Журавлёв. – И хорошо бы «языка» взять.

– На полустанке можно попробовать, – предложил Виктор Авдеев. – Там эшелоны, случается, по часу простаивают. Рано утром или ночью.

– Обдумай этот вопрос, – кивнул Журавлёв, – а пока продолжаем наблюдение.

– Разведка – это хорошо, – вмешался комиссар Зелинский. – Но воевать тоже надо. Фрицы за последнее время озверели, сколько заложников постреляли. А мы чего-то ждём.

– Не ждём, а выполняем приказ командования, – буркнул Фёдор Кондратьев. – Фрицы на центральном участке явно что-то готовят.

Дорого обходились разведка и шифрограммы о передвижении немецких войск. Группа во главе с Иваном Луковым, опытным партизаном, хорошо знавшим местность, угодила в засаду. Пять человек ранним утром приближались к заранее выбранному месту. Шагавший впереди Иван Луков увидел, как шевельнулись кусты и дал знак остальным бойцам. Отделение солдат железнодорожной охраны имело чёткое задание в случае столкновения с «лесными бандитами» взять одного-двух человек живыми, особенно если попадутся люди из отряда НКВД. Расстояние до партизан не превышало ста метров, и унтер-офицер, возглавлявший отделение, дал приказ открыть огонь.

Отделение охраны состояло в основном из солдат пожилого возраста. Все они были не прочь получить заслуженный отпуск к семье за взятого «языка», но свою собственную жизнь ценили выше. Диверсанты НКВД в плен не сдаются. Лучше прикончить их сразу, а после короткого и стремительного боя, глядишь, отыщется недобитый энкавэдэшник или партизан.

Однако стремительного уничтожения группы не получилось. Бывший военнопленный, сержант Родион Шамшин, служил в армии полтора года, участвовал в летних боях с первых недель войны. Старшим его не назначили. Он числился помощником у Ивана Лукова и шёл в дозоре, немного в стороне от основной группы.

Когда началась стрельба, сержант оказался во фланге охранного отделения. Родион отчётливо видел, как длинными очередями бьёт устаревший пулемёт «дрейзе» с барабанным магазином на 75 зарядов. Расчёт выпускал очереди веером, не видя противника, больше надеясь на удачу.

Вразнобой хлопали выстрелы карабинов, а унтер-офицер опустошал магазин автомата. Солдаты взвода охраны не отличались особой меткостью, но вели огонь старательно, не жалея патронов. Иван Луков был ранен в руку, ещё один боец угодил под пулемётную очередь. Вели ответный огонь лишь два человека, но пулемёт рано или поздно достанет их.

Пока расчёт менял магазин, Родион Шамшин подполз на несколько метров ближе и швырнул одну за другой две «лимонки». Приподнявшись для броска, он перехватил взгляд широколицего охранника лет сорока пяти. Ефрейтор был из недавнего призыва, когда Геббельс объявил после Сталинграда «тотальную войну». Сегодня ефрейтор впервые увидел русского диверсанта, красную звёздочку на пилотке и летевшие в его сторону гранаты.

– Русские справа! – успел воскликнуть ефрейтор, нажав на спуск карабина. Спустя мгновение, в воздухе взорвались обе «лимонки», брошенные сержантом с секундной задержкой. Гранаты «Ф-1» не обладали той мощностью, которую им приписывали. Усиленный заряд тротила разносил корпус в чугунное крошево, опасное на 10–15 метров, но небольшое количество квадратных осколков были смертельно опасны и на сотню шагов.