Ловец Чудес - Рита Хоффман

документах я нашел письмо его брата, в котором он сообщал отцу, отдыхавшему в ту пору далеко от дома, что «Аль-Адиль сам на себя не похож и сильно похудел». Через полгода мужчина скончался от остановки сердца.

Даже после этого Коллекционеры ничего не заподозрили и продолжили перекупать Помпейскую реликвию друг у друга. Так погибли еще шестеро почетных членов Общества, и только после этого «каменного ребенка» внесли в список проклятых артефактов и запретили перепродавать. Но ненадолго. На черном рынке цена на Помпейские реликвии растет ежегодно. Жалкие крошки мозаичного пола из погребенного под везувианским пеплом города стоят баснословных денег. Окаменевшие части тел жителей уходят с молотка. Я знал: ребенок, украденный Павлосом Раптисом, стоит полтора миллиона. На него объявлен аукцион, так что, скорее всего, эта цифра увеличится вдвое, а то и втрое.

Но была и загвоздка: сейчас «каменный ребенок» находился в коллекции некоего Ганца Коха, ничем не примечательного мужчины шестидесяти лет. Орден не нашел о нем ничего интересного – родился, учился, женился, освоил плотницкое ремесло, овдовел, уехал в Люксембург, где и проживает в настоящее время. Занятно то, что богатым Ганц никогда не был: его отец служил поваром, мать не работала, жена тоже не носила титулов. Как артефакт попал в его руки, неизвестно, но в том, что он у него, можно не сомневаться.

Сейчас Ганц владел старым особняком в Эш-сюр-Альзетте, часто устраивал приемы для друзей и знакомых, вел активную социальную жизнь. На его банковском счете скопилась приличная сумма, заработать которую плотник не сумел бы и за две жизни. Каким образом Кох разбогател, информаторам Ордена узнать тоже не удалось. Похоже, ребенок оказался у старика вовсе не случайно, но, раз подтвержденной информации не было, оставалось только гадать и надеяться, что во время работы я не влипну еще сильнее.

Орден приготовил для меня имя – Одо Шварц. Завтра в три часа дня мне предстояло переступить порог особняка в Эш-сюр-Альзетте и выкрасть артефакт, пока хозяин будет развлекаться на приеме, устроенном в честь его шестидесятилетия.

Три часа дня. Самый пик лихорадки.

Мучимый тяжелыми мыслями, я открыл окно и посмотрел на темную улицу. В соседнем доме что-то праздновали, до меня доносились звуки фортепиано. Музыкант был либо любитель, либо ребенок – играл из рук вон плохо.

Телефонный звонок вернул меня к реальности. Сперва я не хотел отвечать, но подумал: «Вдруг это Дебора? Если ее страх прошел, если она даст мне еще один шанс…»

– Арчи?

– Теодор, – разочарованно выдохнул я.

– Я начал думать, что ты избегаешь меня. И похоже, не ошибся. Твоя экономка сказала, что ты болен. Это правда?

– К сожалению.

– Может, свежий воздух тебя исцелит? Я ведь приглашал тебя в наш загородный дом, и это предложение все еще в силе.

– Я не могу, работа.

– Снова? Судя по голосу мисс Стюард, ты был едва ли не при смерти.

– Как видишь, все прошло, – раздраженно сказал я.

– Я хочу встретиться с тобой, Арчи. Пожалуйста, приезжай. Неужели в твоем плотном графике не найдется пары дней для старого друга?

– Прости, Теодор, но у некоторых людей нет отца-виконта, и им приходится работать, чтобы не умереть от голода.

Сказал и тут же прикусил язык. Дурак, дурак!

– Тео…

– Я совсем забыл об этом, – неожиданно печально сказал он. – И впрямь, живя под крылышком богатого отца, я многого не замечаю. Прости за беспокойство, Арчи. Надеюсь, мы все же встретимся этим летом.

– Подожди! – крикнул я в трубку. – Я навещу тебя, когда вернусь, обещаю. Болезнь вымотала меня, сам не понимаю, что говорю. Прости, Тео, эти дни… я сам не свой.

– Вот это больше похоже на моего дорогого товарища. – Я услышал его улыбку. – Можешь приезжать без предупреждения, только скорее, ладно? Я ужасно по тебе тоскую.

Довольно долго я стоял у телефона, сжимая трубку в руке. Разговор получился скомканным и странным, в тоне Теодора сквозила такая печаль, что у меня защемило сердце. Может, с ним что-то случилось? Он всегда был ласков и щедр на добрые слова, но сегодня я точно услышал в его голосе что-то странное и пугающее. Если бы я мог все бросить и поехать к нему! Но я как минимум болен и не знаю, может ли зараза передаться.

Охваченный дурными предчувствиями и невесть откуда взявшимся страхом, я до самого утра изучал бумаги, а с первыми лучами солнца удалился в комнату, где неброско оделся и кое-как привел себя в порядок. Хотел дождаться Пожирателя Времени, но уснул, едва вернулась лихорадка.

Сны мои были сумбурными, в них то и дело возникали пугающие образы странных тварей и неведомых чудовищ. Я снова видел кровь на своих руках, я весь был залит ею. И все вокруг превращалось в кровавое марево, в клубящийся алый туман, который обволакивал меня, проникал в нос и рот, а я задыхался и никак не мог проснуться.

Пожиратель Времени заявился прямо ко мне домой – просто вошел в комнату и застыл словно изваяние. К тому моменту я проснулся и чувствовал себя еще хуже, чем утром.

Впервые мне не было страшно находиться в компании этого человека. Возможно, всему виной смирение, с которым я принял свою судьбу. Не осталось ни надежды, ни желания бороться, осознание собственной смертности накрыло меня с головой. Я знал, чувствовал, что мою болезнь вылечить никому не удастся.

За дверью в ванную оказалась незнакомая темная комната. Поблагодарив Господа за то, что Пожиратель не вышвырнул меня под палящее солнце, я перешагнул порог и огляделся.

Здесь давно никто не останавливался, комната не пахла людьми. На первом этаже играла музыка, смеялись гости. Пожиратель либо опоздал, либо распоряжения Ордена оказались ошибочными. Прием явно уже начался, а я не получил форму и не имел даже шанса слиться с толпой безликих официантов.

Осторожно выскользнув в коридор, я прошел к лестнице и замер, прислушиваясь к разговорам внизу. Не передать словами, каким облегчением для меня стала беззаботная болтовня прислуги. Это вовсе не гости – это официанты и горничные, а музыканты, судя по всему, просто разогревались. Значит, Пожиратель Времени не промахнулся.

Люди говорили по-немецки, но в их речи то и дело проскальзывали французские словечки. Город находился на границе с Францией, так что в этом не было ничего удивительного. Теодор говорил так же, но выглядел при этом последним пижоном. Любимым мной пижоном.

– Привет! – Я вышел из укрытия и помахал прислуге внизу. – Я заблудился в этом проклятом доме. Где мне взять форму?

– Спускайся! – Одна из горничных уперла руки в бока и требовательно повторила: – Немедленно спускайся! Если хозяин увидит тебя наверху, нам всем не поздоровится!

– Да ладно тебе, я ведь случайно там оказался.

– Как твое имя?

– Одо, – уверенно ответил я. – А твое?

– Пойдем, тебе давно пора переодеться, гости начнут прибывать с минуты на минуту. И почему они вечно нанимают таких, как ты…

Чтобы вжиться в роль Одо Шварца, достаточно забыть о манерах и вести себя так, как ведут себя все бедные люди, вынужденные прислуживать богачам: грязно выражаться, всем своим видом показывать, что ты достоин большего, и, самое главное, сохранять на лице выражение крайнего недовольства происходящим.

– Заходи. – Горничная открыла неприметную дверь и почти втолкнула меня в крошечную каморку. – И пошевеливайся.

Оставшись наедине с собой, я начал переодеваться, попутно обдумывая, с чего начать поиски артефакта. В документах Ордена не было ни слова о том, где Кох может хранить «каменного ребенка». Это первое дело, в котором информаторы сработали из рук вон плохо, придется вести поиски вслепую. На все про все у меня пять-шесть часов, а я даже не знаю, как выглядит проклятая реликвия.

Форма оказалась мне велика: видимо, тот, для кого ее заказывали, был обладателем внушительного живота. Пришлось заправить рубашку в брюки и прикрыть это безобразие крошечным передником с кармашками. В одном из них я обнаружил блокнот и карандаш.

Я вышел из комнаты, махнул рукой торопливо семенящему к веранде скрипачу, сально подмигнул молодой официантке и, заложив большие пальцы за ремень, вразвалку направился к горничной, которая показалась мне главной среди прислуги.

– Так лучше? – осведомился я.

– Твою наглую рожу ничем не украсить, – фыркнула она. – Будешь отвечать за улиток.

– Разносить, что ли?

– Что ли… Господь свидетель, с каждым годом ваше воспитание становится только хуже. Да, именно так, ты должен будешь разносить улиток. И что с твоими волосами? Из какого захолустья тебя сюда вообще притащили?

– А что с ними не так? – искренне оскорбился я.

– Надеюсь, ты не принес вшей. Иди сюда, быстрее! Ну что