Волшебный корабль - Робин Хобб

— Цветное стекло, говоришь? — фыркнул он. Надсмотрщики, покупатели и зеваки, стоявшие вокруг, разразились дружным смехом. Торк схватил наручники Уинтроу за середину цепи и поволок мальчика за собой. Уинтроу за ним едва поспевал: его ноги были по-прежнему скованы.

— Сними цепи, — сказал он Торку, как только они выбрались из толпы.

— Чтобы ты снова удрал? — хмыкнул Торк. Он гадко ухмылялся. — Еще чего!

— Ты не сказал отцу, где я, так ведь? Ты ждал! Пока меня заклеймят как раба и ему придется меня выкупать!

— Понятия не имею, о чем ты болтаешь, — отозвался Торк жизнерадостно. Настроение у него, судя по всему, было преотличнейшее. — Я бы на твоем месте благодарен был, что твой папаша достаточно долго задержался на торгах, увидел тебя и пожелал выкупить. Мы, знаешь ли, завтра в море уходим. Полностью загрузились. Сейчас пришли просто так — мало ли что в последнюю минуту обломится… А вместо приличной покупки набрели на тебя!

Уинтроу закрыл рот и преисполнился намерения больше не открывать его. Рассказать отцу, что сделал Торк?… Ох, навряд ли это было бы разумно… Ему опять скажут, что это нытье. Если вообще поверят… Уинтроу присматривался к прохожим, пытаясь увидеть отца. Что будет у того на лице? Гнев? Облегчение?… Уинтроу и сам разрывался между благодарностью и тревогой…

А потом он заприметил-таки отца. Тот стоял далеко. И на Уинтроу с Торком совсем даже не смотрел. Кажется, он торговался за двоих крестьян, которых по какой-то причине продавали вместе. Он даже и глазом не повел на своего сына, закованного в цепи…

— Мой отец там стоит, — сказал Уинтроу Торку. И упрямо попытался остановиться: — Я хочу поговорить с ним, прежде чем мы пойдем на корабль.

— Шагай, шагай, — весело подбодрил его Торк. — Вот уж не думаю, чтобы капитану хотелось с тобой говорить! — И он усмехнулся в бороду. — В действительности он, по-моему, уже отчаялся сделать из тебя толкового старпома к тому моменту, когда будет передавать капитанство Гентри. Ему кажется, я куда больше для этой должности подойду! — Это он выдал с величайшим удовлетворением, видимо полагая, что у Уинтроу челюсть отвиснет.

Уинтроу остановился:

— Я хочу поговорить с отцом. Прямо сейчас.

— Нет, — просто ответил Торк. Мужик он был здоровенный — сопротивление Уинтроу для него просто не существовало. — Мне, знаешь, все едино, пойдешь ты сам или тебя волоком тащить придется, — сообщил он мальчику. Сам он между тем поглядывал поверх голов, кого-то или что-то высматривая. — Ага! — воскликнул он. И устремился вперед, с легкостью таща Уинтроу на буксире.

Они остановились возле станка татуировщика. Тот как раз высвобождал из удавки женщину: ее качало, она едва держалась на ногах, а нетерпеливый хозяин уже тянул за наручники, понуждая несчастную немедленно куда-то идти. Татуировщик поднял глаза на Торка и кивнул. Потом ткнул подбородком в сторону Уинтроу:

— Значок Кайла Хэвена?

Они работали вместе явно далеко не впервые.

— Этому — нет, — сказал Торк, и Уинтроу тотчас испытал величайшее облегчение. Значит, здесь они приобретут колечко или безделушку — знак вольноотпущенника. Новая трата, которая определенно не прибавит отцу хорошего настроения… Уинтроу уже задумался о том, нет ли способа как-то выбелить или понемногу стереть с лица новоприобретенную наколку. Будет больно, конечно, — но уж лучше, чем весь остаток своих дней носить на своем лице этот знак! И вообще — чем скорее он оставит за спиной это несчастливое приключение, тем и лучше…

Он успел решить: когда отец наконец соизволит перемолвиться с ним — он даст ему честное обещание не сбегать с корабля и усердно служить до самого своего пятнадцатилетия. Возможно, надо наконец смириться со своим новым положением, доставшимся ему, как ни крути, по воле Са. Возможно, это для него долгожданный случай примириться с отцом… И если уж на то пошло — жречество, это ведь не должность, это состояние духа. Можно при желании найти возможность продолжать свои занятия и на борту «Проказницы». Да и сама Проказница… Она тоже стоит того, чтобы проводить с нею время. Еще как стоит…

Уинтроу подумал о ней, и на его лице начала рождаться улыбка. Надо будет сердечно извиниться перед нею за этот дурацкий побег. Надо будет попробовать убедить ее в том, что…

…Торк сгреб его сзади за волосы и всунул его голову в ошейник, и татуировщик немедленно затянул его натуго. Уинтроу, охваченный внезапным ужасом, принялся биться, но едва сам себя не удавил. «Слишком туго! Они слишком туго затянули ремень…» Сейчас он потеряет сознание. Даже если будет всячески стараться стоять неподвижно и только дышать — ему все равно не хватит воздуху, и он даже не мог им об этом сказать… Сквозь звон в ушах он еле расслышал голос Торка, объяснявшего:

— Сделай ему наколку наподобие вот этой серьги… Он будет собственностью корабля! Спорю на что угодно, это за всю историю Джамелии первый случай — живой корабль себе раба прикупил!..

— Сновидческая шкатулка пропала!

Лица у бабушки и матери были сурово-торжественно-строгие. Малта переводила взгляд с одного на другое: обе женщины пристально наблюдали за ней. Ее глаза округлились от изумления:

— Пропала? Как так?… Точно? Вы уверены?…

Мать ответила негромко:

— Лично я уверена полностью.

Малта сошла с порога, где ее застало сообщение о пропаже шкатулки, и заняла свое место за накрытым к завтраку столом. Сняла крышку с поставленной перед нею тарелкой:

— Овсянка? Опять?! Ну неужели мы уже настолько бедные?… И куда могла подеваться шкатулка?

Она снова по очереди посмотрела им в глаза. Бабушка прищурилась в ответ:

— А я думала — может, ты нам расскажешь.

— Она вообще-то пропала у мамы. Мне ее не давали, я ее едва-едва потрогала, — заметила Малта. — Нет ли у нас каких фруктов или варенья, чтобы в эту ужасную овсянку положить?…

— Нет. Нету. Если мы собираемся надлежащим образом отдавать долги, придется нам некоторое время пожить очень просто. Тебе, кажется, уже объясняли.

Малта тяжело вздохнула.

— Мне очень жаль, — выговорила она покаянно. — Иногда я забываю. Надеюсь, папа скоро приедет. Я буду так рада, если все станет как прежде! — Она вновь посмотрела на бабку и мать и вполне успешно изобразила улыбку: — А до тех пор, полагаю, надо быть благодарными и за то, что у нас есть!

Она села очень прямо, напустила на лицо выражение, соответствовавшее, по ее мнению, образу девочки-паиньки, и зачерпнула ложкой немного овсянки.

— И все-таки, — настаивала бабушка. — Никаких идей насчет того, куда могла деться шкатулка?

Малта помотала головой и проглотила кашу:

— Нет, никаких. Разве что… вы не спрашивали служанок — может, они ее куда переставили, когда прибирались? Может, Нана или Рэйч что-нибудь знают?