Волшебный корабль - Робин Хобб

— Новые рабы! Свеженькие! Еще не набравшиеся дурных привычек — покупайте и сами их им прививайте! — начал разбитной малый, проводивший торги. Толпа ответила разрозненными смешками. — Вот они все перед вами — смотрите сами! К товару присмотрись, торгуйся и не скупись! Вот два отличных, крепких работника — пригодятся на ферме, в конюшне и в поле. Вот добросердечная бабушка, которая охотно присмотрит за вашими малышами. Вот женщина, повидавшая жестокое обращение, но кто сказал, что у нее впереди еще не осталось нескольких лет доброго здравия? И, наконец, вот двое мальчишек, ладных, здоровых, годных для любого учения. Ну, кто первый? Назначай цену за товар отменный! Не стесняйся, выкликай, просто руку поднимай!

И он обвел приглашающим жестом море лиц, смотревших снизу вверх на предлагаемый товар.

— Мэйверн! — прозвучал голос. — За старушку! Три сребреника!..

Голос был молодой, женский, и в нем звучала отчаянная надежда. Уинтроу нашел кричавшую в толпе. «Дочь? Младшая подруга?…» Старая женщина, стоявшая как раз рядом с Уинтроу, закрыла руками лицо — не то от стыда, не то просто боялась надеяться. Уинтроу успел удивиться, почему его сердце все еще бьется и не разрывается на мелкие части… Но тут он заметил в толпе нечто такое, отчего сердце, наоборот, ухнуло о ребра, перекувырнулось и зашлось бешеным стуком. Кайл Хэвен — его отец — выделялся в толпе благодаря высокому росту и светлым волосам, и показался Уинтроу маяком, ведущим домой, туда, где безопасно. Он стоял к Уинтроу спиной, обсуждая что-то с другим человеком…

— Отец!.. — завопил Уинтроу что было сил. Кайл Хэвен медленно повернулся к возвышению… и замер, явно не веря собственным глазам. Уинтроу рассмотрел рядом с ним Торка. Тот даже руку ко рту поднес в притворном изумлении… Один из надсмотрщиков немедля ткнул Уинтроу в ребра дубинкой и приказал:

— А ну, заткнись и стой смирно! Настанет и твой черед!

Уинтроу едва расслышал его и даже удара почти не почувствовал. Он видел только лицо отца, обращенное в его сторону. Он был так далеко — за бесконечным разливом человеческих лиц. Смеркалось, и Уинтроу не мог уверенно рассмотреть его выражение. Он просто смотрел на отца и творил молитву Са. Нет, он не шевелил губами, шепча святые слова. Он не произносил их даже мысленно. Это был просто вопль всего его существа: «Смилуйся!..»

Он увидел, как его отец повернулся к Торку и о чем-то быстро переговорил с ним. Еще он подумал, что под вечер — а было уже поздновато — у отца могло и денег не остаться на столь непредвиденную трату. Нет, наверное, что-то все же осталось, — иначе бы он уже забрал свои покупки и ушел назад на корабль. Уинтроу попробовал даже улыбнуться ему, но не мог вспомнить, как это делается. Что сейчас испытывал его отец? Ярость, облегчение, стыд, жалость?… «Какая разница», — решил Уинтроу. Отец не может увидеть его — и не купить… Или может? А что мать ему в конце концов скажет?…

«А ничего. Если ей самой не расскажут, — вдруг понял Уинтроу. — Ничего не скажет. Если, к примеру, ей передадут, что сын в Джамелии сбежал с корабля — и все…»

Плеть торговца рабами гулко хлопнула по столу:

— Продана! За десять сребреников! Забирай ее, моя милая дама… Продолжим! Кто уже выбрал покупку и готов назвать первоначальную цену? Смелее, смелее, здесь есть очень даже неплохие рабы… Посмотрите только, как крепки и мускулисты эти двое, привычные к сельскому труду! Вспомните, что весна и весенние посадки не за горами! Сделайте отличное заблаговременное приобретение!

— Отец! — снова закричал Уинтроу. — Пожалуйста!

И отшатнулся, пытаясь избегнуть наказующего удара дубинкой.

Кайл Хэвен медленно поднял руку…

— Пять грошей. За мальчишку.

По толпе прокатился смешок: такую цену иначе как оскорбительной назвать было нельзя. За пять медных грошей покупали миску супа, а не раба.

Распорядитель торгов преувеличенно отпрянул назад, прижимая руку к груди.

— Пять? Грошей?! — повторил он с притворным ужасом. И обратился к Уинтроу: — Мальчик мой, да что ж ты такого натворил, что даже папочка не хочет тебя выкупать?… Итак, предложено пять грошей! Первоначальная цена названа! Кто больше? Кто хочет купить пятигрошового невольника?

Тут из людского скопища послышался голос:

— Который из мальчишек умеет читать, писать и считать?

Уинтроу промолчал. За него услужливо отозвался надсмотрщик:

— Вот этот. Он на жреца учился. Он говорит, еще и с цветным стеклом работать умеет…

Это последнее утверждение кое-кого заставило усомниться: Уинтроу выглядел слишком юным для подобного мастерства.

— Медяк даю! — прокричал кто-то со смехом.

— Два!

— Выпрямись, — велел Уинтроу надсмотрщик. — Согнулся, как крючок!

И дополнил свои слова новым тычком.

— Три медяка, — мрачно сказал отец.

— Четыре! — откликнулся веселый молодой человек с краю толпы. Они с приятелями ухмылялись и подталкивали друг дружку локтями, поглядывая то на Уинтроу, то на его отца. Сердце Уинтроу упало… Если отец разгадает, что за игру они затеяли, — кто знает, как он может себя повести?…

— Два сребреника! — выкрикнул женский голос. Покупательница определенно считала, что такая существенная надбавка положит быстрый конец торгу. Позже Уинтроу узнал: за нового, хоть и не очень-то многообещающего, раба это была довольно низкая ставка. Но все же не пять грошей, предложенные отцом, — два сребреника были уже на границе приемлемых цен.

— Два сребреника! — подхватил торговец. — Итак, друзья и соседи, мы начинаем всерьез относиться к этому молодому человеку. Подумайте только, он пишет, читает и считает! И якобы даже умеет что-то там по стеклу, но мы не будем особо принимать это во внимание, ведь так? Во всяком случае, этот мальчик способен быть полезен в хозяйстве. Кроме того, он, видимо, подрастет — ведь не уменьшаться же ему, верно? Послушный мальчик, способный воспринимать обучение… Три? Кто сказал три?

Кто-то и вправду сказал «три», причем не отец и не смешливые юнцы. Цена за Уинтроу поднялась до пяти сребреников… после чего серьезные покупатели, качая головами, стали отказываться от дальнейшего торга и начали рассматривать остальных бедолаг на помосте. Парни, стоявшие на краю толпы, продолжали набавлять цену, и отец послал к ним Торка. Тот скроил свирепую рожу, но Уинтроу ясно видел, как он вручил юнцам горстку монет, чтобы они вышли из игры. «Ага… Так вот как это делается… И вот зачем, значит, они приходят сюда…»

Спустя недолгое время отец купил его за семь сребреников и пять медяков. Уинтроу отковали от цепи, и надсмотрщик повел его вперед, держа за наручники — в точности как повел бы корову. Его свели по ступеням и с рук на руки передали Торку. Отец даже не пожелал подойти и сам забрать его… Уинтроу испытал очень плохое предчувствие. Он протянул Торку скованные руки, думая, что тот снимет с него цепи, но Торк притворился, будто не заметил. Вместо этого он окинул Уинтроу взглядом, как если бы тот был самым обычным рабом, которого его начальник только что приобрел.