Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

собрание из шести книг («Шестоканоние»), которое дополнительно включало в себя «Книгу музыки». Но эта книга впоследствии была утеряна (или ее вообще никогда не существовало), вследствие чего «Шестоканоние» сократилось до рассматриваемого нами «Пятиканония».

Включение в первый «конфуцианский» канон гадательной «Книги перемен» свидетельствует о том, что Китай, современный Дун Чжуншу, уже ничего не знал о подлинном Дэ. Напомним читателю, что получение человеком Дэ и «гадание» этим же человеком по «Книге перемен» – это конфликтующие по своей внутренней сути явления. Тот, кто получает Дэ, гадать о будущем никогда не станет, т. к. свои поступки он соотносит только с «интенсивностью» Дэ по принципу детской игры «холодно» – «жарко». Такой человек своим земным будущим не интересуется. «Если утром услышишь о Дао (т. е. получишь опыт Вэнь), то не беспокойся, если вечером умрешь». Почему? – Потому что такому человеку ничего не грозит, – он уже достиг своей главной цели. Обратная дорога в мир «духов верха» для него открыта. Следуя этой логике, можно сказать, что те, кто составлял канон, опыт Вэнь не имели. Или – они не читали Лунь юй (по той причине, что этого текста еще не существовало).

Здесь необходимо дать еще одно небольшое пояснение относительно первоначального списка канонических книг. «Книга ритуалов», которая тоже вошла в канон, не имеет ничего общего с подлинными древними ритуалами Чжоу. Исторические документы эпохи Хань свидетельствуют, что к этому времени китайцы уже ничего не знали о древних ритуалах. Правители нового Китая безуспешно разыскивали тех людей, которые могли бы хоть что-то знать об этих древних «богослужениях», и когда никого не находили, создавали свои «эрзац-подобия», – с тем, чтобы хоть как-то приблизиться к славному времени «совершенномудрых». Добавим, что именно при Дун Чжуншу, а не при Конфуции, в Китае впервые были введены экзамены на государственные посты, основанные на знании книг. То есть вовсе не Конфуций и не его Лунь юй явились подлинной причиной появления в Китае этой практики.

Коротко подытожим: если традиционный Лунь юй, это, как известно читателю, «учебник» для преобразования внутреннего мира человека, то введенное Дун Чжуншу «конфуцианство» – это, фактически, набор внешних приемов для успешного правления государством, – что-то наподобие методики, созданной с использованием иероглифов, которые были популярны в «счастливые времена» древнего Чжоу.

Объективными свидетелями того факта, что известного нам текста Лунь юй к этому историческому времени еще не существовало, являются два самых авторитетных древних словаря Китая – Эръя и Шо вэнь. Словарь Эръя был создан приблизительно в III в. до н. э., т. е. до времени правления Цинь Шихуана, затем дополнялся вплоть до I в. до н. э. и, наконец, в эпоху Сун вошел в конфуцианское «Тринадцатиканоние». В этом словаре иероглиф Вэнь отсутствует, что не могло бы иметь места, если бы текст Лунь юй к этому времени уже действительно существовал. В качестве отдельной словарной глоссы в этом словаре также отсутствует и «главный» иероглиф Лунь юя – Жэнь. Но в главе «Истолкование земель», которая не имеет никакого отношения к «человеколюбию» или «гуманности», – сказано следующее (9(7).047): «Люди земель Дапин обладают гуманностью (Жэнь), из Даньсюэ – мудростью, из Дамэн – держат слово, из Кунтун владеют военным искусством» («Китайский словарь “Эръя” в идеографическом и этнокультурном аспектах»: монография/Т. Е. Шишмарева. – Иркутск: Изд-во ИГУ, 2016, стр. 206). И это тоже свидетельствует о незнании создателями словаря книги Лунь юй (сам единичный факт подобного наличия иероглифа Жэнь в словаре – это, скорее, поздняя приписка или дань уважения редкому иероглифу Ши цзин). Заявлять о том, что «люди Дапин обладают Жэнь» равносильно тому, что в «землях Ярославля живут Христы (или Конфуции)».

В более обширном и упорядоченном словаре Шо вэнь (I в. н. э.) отсутствуют, как мы уже упоминали, два важнейших иероглифа из первого суждения Лунь юя (фактически, из «зачина» этой книги): иероглиф пэн («псевдо-друг») и иероглиф сюэ («псевдо-учение»). Это не могло бы иметь место в том случае, если бы Лунь юй к этому времени уже был известен. Ну и теперь продолжим наш исторический экскурс в «конфуцианское» каноноведение.

В эпоху Тан (619–907 гг.) в Китае прославился известный комментатор Кун Ин-да (574–648), который по указанию императора написал фундаментальный труд под названием «Правильные толкования “Пяти канонов”». После чего именно этот его труд стал использоваться в качестве образца для экзаменов на чиновничьи должности. Как видим, и в это время Лунь юй в качестве канонического текста отсутствует. А следовательно, он не входит в число почитаемых книг не только в Китае, но даже в самом конфуцианстве («школе служивых»).

Впервые в качестве текста, почитаемого на государственном уровне, Лунь юй появляется только в эпоху Сун (960–1279), когда к традиционному «Пятиканонию» было добавлено так называемое «Четверокнижие», которое включало в себя следующие тексты: 1). Да сюэ («Великое учение», текст является переработанной главой книги Ли цзи из «Пятиканония»); 2). Лунь юй; 3. Чжун юн («Учение о середине», приписываемое ученику Конфуция); 4). Мэн-цзы (философ, главный «последователь» «Конфуция», который жил приблизительно через 150 лет после предполагаемого времени жизни Учителя).

И уже только после этого «Четверокнижие» становится, фактически, главным среди всех собраний книг, – и именно оно используется в качестве бызовых текстов для сдачи государственных экзаменов. Однако главную роль в этом новом собрании играет короткий текст Да сюэ, а не Лунь юй. Впоследствии все эти важные «конфуцианские» книги были собраны в конфуцианское «Тринадцатиканоние», куда был включен и упомянутый выше словарь Эръя. Причина включения словаря в сборник канонов точно неизвестна, но скорее всего, это произошло потому, что в эпоху Хань сложилось такое мнение, что этот словарь создавался в качестве некоего пособия для разъяснения терминов «конфуцианских» книг, что звучит очень неубедительно. Сам факт включения словаря в конфуцианский Канон свидетельствует о достаточно неясном представлении самих интеллектуалов Китая о сути этого философского направления.

В сфере интересов китайской философии и государственной идеологии Лунь юй очутился только благодаря творчеству неоконфуцианских философов, – где-то в период от X до XII вв. н. э. Наиболее известным представителем неоконфуцианцев был уже знакомый читателю Чжу Си (1130–1200). Именно он написал тот комментарий к «Четверокнижию», который стал считаться классическим, в том числе, для традиционного понимания текста Лунь юй. Трактовка всей терминологии Лунь юя – включая Дэ, Жэнь, Вэнь – в этом комментарии также требует заявленного Конфуцием «исправления имен» (чжэн мин).

После всех этих исторических экскурсов, следует, наконец, ответить на вполне ожидаемый вопрос читателя: если подлинного Конфуция мы так и не обнаружили, в таком случае каким образом мог появиться текст Лунь юй? Кто является его создателем (или создателями) и в какое время этот текст мог возникнуть? Для ответа