Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

в гораздо более яркой форме – проявила себя в тексте Лунь юй. Главные термины (или иероглифы) всех рассуждений Дунь Чжуншу – это термины Лунь юя: Тянь, Дао, Дэ, Ли, Сяо, цзюнь («государь») и др. И когда пришло время возвыситься Лунь юю, – соответственно «принизилось» и ушло в тень подлинное значение Дун Чжуншу. Так было в самой Поднебесной, ну а европейская цивилизация познакомилась с Китаем в тот уже достаточно поздний период, когда «впереди» и самым главным был только Конфуций. И у европейцев по этой причине китайское жу цзя естественным образом стало восприниматься как «конфуцианство».

Однако если присмотреться к этим древним иероглифам в произведениях Дун Чжуншу внимательнее, то можно констатировать, что ничего общего с содержанием духовной практики Раннего Чжоу и Лунь юя там нет: как мы уже отмечали, старые иероглифы приобрели новые значения и использовались в философии Дун Чжуншу именно в этих своих новых значениях. Мы попробуем сейчас показать читетелю, что ко времени расцвета философского творчества Дун Чжуншу известного всем текста Лунь юй еще не существовало, – а значит, в Китае еще не появился тот реальный «Конфуций», которого впоследствии узнал весь мир.

И все же нам следует сказать здесь хотя бы несколько слов о философии Дун Чжуншу, раз уж мы уделяем этому человеку так много внимания. Его главным трудом был комментарий к древнейшей китайской летописи Чунь цю («Вёсны и осени»), – комментарий, который имел название «Чунь цю фань-лу» («Обильная роса на летописи “Чунь цю”»). Эту древнюю летопись философ просто боготворил и считал, что именно в ней следует искать правильный путь к управлению государством. Главной целью «учения служивых», по мнению Дун Чжуншу, было вычленение скрытого поучения для правителя при анализе событий Чунь цю.

Обратим внимание читателя, что какого-либо труда, посвященного Лунь юю, Дун Чжуншу не написал. Это может свидетельствовать, в том числе, и о том, что к этому времени Лунь юя не существовало. Светочем всей философии Дун Чжуншу были «Вёсны и осени». Что это за книга, и какие цели она преследовала при своем создании? – об этом делаются только предположения. Внешне – это очень простой текст-хроника, почти конспект, содержащий погодичное перечисление событий, происходивших в древнекитайском царстве Лу (родина традиционного Конфуция) с 722 г. по 479 г. до н. э.

Бесспорно то, что существовала какая-то скрытая связь между созданием этого текста и гаданиями царского двора на костях животных, в процессе которых Сын Неба обращался к «миру духов». Возможно, эта Летопись явилась неким «хронологическим ответвлением» или каким-то естественно вытекающим следствием записей о гаданиях. Общей характеристикой этих записей была жесткая привязка к хронологии. И судя по всему, древний китаец видел в той жесткой последовательности событий, которую он мог зафиксировать в виде упорядоченного хронологического текста, гораздо больше «мистики», чем человек современный. Недаром эта «политическая» летопись царства Лу получила в Китае устойчивое название «Вёсны и осени». Какая тут связь между династийными событиями и временами года? Если записи на костях – это первый подлинный шаг китайской письменности, то «Вёсны и осени» – это шаг второй. И оба они созданы – с «оглядкой на духов». Вот что пишет об этом комментарии Дунь Чжуншу А. С. Мартынов (Древнекитайская философия. Эпоха Хань. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990, стр. 111):

В формировании идеологии эпохи Хань [комментарий] «Чунь цю фань-лу» Дун Чжуншу сыграл важную роль, заложив основы ортодоксальной конфуцианской доктрины. <…> Заслуга Дунь Чжуншу состоит главным образом в том, что сообразуясь со временем, с изменившимися социальными условиями в единой империи и с развитием представлений о природе и обществе, он дополнил основные конфуцианские постулаты положениями натурфилософских концепций (в частности, положениями Цзоу Яня о пяти стихиях), легистскими нормами и разработал основы того конфуцианского учения, которое стало официальной идеологией правящих классов.

Приведем несколько характерных цитат из этой работы Дунь Чжуншу. В первой главе этого трактата он пишет (там же, стр. 112): «Путь (Дао) “Чунь цю” – почитать Небо (Тянь) и подражать древности». То есть в этом своем высказывании Дун Чжун шу фактически повторяет слова Конфуция, если пренебречь его чересчур пристальным вниманием к тексту Чунь цю. И далее, рассматривая конкретные события, зафиксированные в Чунь цю, он пишет (там же, стр. 113):

«Чунь цю» при обсуждении дел самым важным считает характер замыслов. <…> Это ли [не пример того, как] государь следит за Небом? Поэтому принижать народ и тем возвышать государя, принижать государя и тем возвышать Небо – в этом великий принцип летописи «Чунь цю».

Ну и, наконец, еще одна характерная цитата из труда этого ученого (стр. 115, 116):

Если обобщить [содержание всех этих записей], то важнейшим [в летописи] окажутся десять принципов [подхода к событиям]. Десять принципов – это то, <…> откуда проистекает преобразующее воздействие государя [на весь ход событий]. <…> Если все [эти десять указаний] применять на практике, то тогда [правитель может добиться того, что] распространяя гуманность (Жэнь), [он в ответ получит] исполнение долга. Тогда благая сила (Дэ) государя разольется широко и затопит [все пространство в пределах] четырех морей. Темное и светлое начало (инь и ян – Г. Б.) будут находиться в гармонии.

Для сведения читателя поясним, что «первый принцип» Дунь Чжуншу – это «выявить в событии главное», второй – «выявить, к чему это событие привело», третий – «предложить способ улаживания этого или подобного события» и т. д. (см. стр. 115). Итак, именно Дун Чжуншу создал, а точнее впервые сформулировал в своей философской программе, учение «школы служивых» (т. е. «псевдо-конфуцианства»).

Именно при Дун Чжуншу был придан государственный статус тем древним книгам, которые известны сегодня под названием «конфуцианских». Состав этого «Пятиканония» следующий: 1). летопись Чунь цю («Вёсны и осени»); 2). Ши цзин («Книга стихов»); 3). Шу цзин («Книга истории»); 4). Ли цзи («Книга ритуалов»); 5). И-цзин («Книга перемен»).

Из этого собрания первые две – это действительно старейшие книги в истории Китая. Здесь следует отметить, что сам термин «канон» (цзин) или «канонический» (тоже цзин), в словаре Эръя имеет неустойчивое содержание, а это свидетельствует о том, что даже ко времени окончательной редакции словаря иероглиф цзин не приобрел своего традиционного значения. Первоначально все эти книги не имели в своем названии приставки цзин.

Как видим, в этом первом каноническом собрании важнейших «конфуцианских» книг Китая отсутствует Лунь юй. И это – через 400 лет после времени жизни Конфуция! Для любого разумного исследователя такое положение дел покажется странным. Здесь можно добавить, что как заявляет традиция, сначала было сформировано