Метаморфозы. Тетралогия - Марина и Сергей Дяченко

Тимор-Алк повернул к нему измученное лицо:

– Ты не можешь мне помочь! Мне никто не может помочь… Даже бабушка говорила, чтобы я не ехал. Даже она!

И сдержал слезы.

– Давай разберемся, – снова начал Крокодил. – Она ведь тебя любит, так?

– Я не стану об этом говорить.

– Ты пойми, я мигрант! Если я тебя чем-то обижу – это не со зла, а по неведению! У нас на Земле бабушки очень любят внуков.

Или будут любить через миллионы лет, поправил он себя.

– Да, – признал Тимор-Алк. – Она меня любит. Она вообще…

Он прикусил язык.

– Мне тоже все говорили, чтобы я не ехал, – признался Крокодил. – Так что я тебя очень хорошо понимаю.

Тимор-Алк повесил голову.

В прибое ходила крупная птица, белая с голубой каймой на крыльях, похожая одновременно на чайку – и на чашку из школьной столовой.

– Наверное, я завтра вернусь на материк, – сказал Крокодил.

Тимор-Алк быстро глянул через плечо.

– Айра сказал, что вечером мы будем сдавать регенерацию, – пояснил Крокодил. – А это как раз то, что я делать совсем не умею.

Тимор-Алк глубоко вздохнул и вытащил ноги из воды. Волдыри лопнули, под ними розовела свежая кожа.

– Ух ты, – искренне восхитился Крокодил. – Научи меня. В долгу не останусь.

Он стащил с пореза на руке грязную тряпку, заменявшую бинт. На Земле рана в таких условиях загноилась бы как пить дать. А здесь – ничего; выглядит скверно, но подживает. Сама по себе.

– Я не могу никого учить, – сказал Тимор-Алк. – Я сам не понимаю, как это происходит.

– Кто вас учит регенерации? Родители? Школа?

– По-разному. В общем, все.

– Тебя кто учил?

– Бабушка.

Крокодил представил себе старушку с огромным ножом, которая сперва режет внука, а потом учит его затягивать раны.

– Тимор, – сказал Крокодил. – Почему для вас так важно быть полноправными гражданами? Я чувствую, что это важно. Почему?

Парень глядел на выход из бухты, где разбивалась о рифы волна.

– Хорошо, – вкрадчиво продолжал Крокодил. – Зачем полноправному гражданину умение затягивать раны?

– Это не умение затягивать раны, – сказал Тимор-Алк почти с отчаянием. – Как ты не понимаешь? Это умение быть больше, чем ты есть. Делать невозможное. Человек – свой хозяин, это первый шаг. Человек – хозяин мира, это второй шаг. Кто не хозяин себе – не хозяин ничему. Зависимые – беспомощные, не хозяева, ничего не решают. На самом деле они не люди…

– Так я и думал, – пробормотал Крокодил.

– Нет, – Тимор-Алк быстро поправился. – Люди, конечно. Но они как дети. Живут, радуются, не принимают решений.

– А какие решения ты хотел бы принимать? – осторожно спросил Крокодил.

Мальчишка открыл рот – и вдруг нахмурился, прямо глядя ему в глаза:

– Ты меня провоцируешь? Как Камор-Бала? А потом расскажешь ему, что я тут наговорил?

Крокодил поперхнулся от возмущения.

Тимор-Алк, больше не глядя на него, встал и, чуть заметно прихрамывая, зашагал прочь.

* * *

Крокодил проспал в тени, на песке, несколько часов. После сна почувствовал себя не столько отдохнувшим, сколько разбитым. Затекла спина, ломило колени, саднили ступни, и очень хотелось есть.

Отыскав тропинку, по которой удалились Айра с пацанами, он потихоньку потрусил им вслед, надеясь, что никаких важных тестов не пропустил. Сказано было: «Вечером сдаем регенерацию». До вечера, думал Крокодил, есть время: солнце еще высоко.

Солнце высоко, колодец далеко…

В лесу перламутровыми брызгами носились мотыльки. Жуки нежнейших оттенков, огромные, как грецкие орехи, качались на длинных травинках, заставляя их пригибаться к земле. Под кронами бесшумно метались тени – не то птицы, не то летучие мыши, не то еще какое-нибудь чудо местной фауны.

Крокодил заблудился.

Вот только что была тропинка – и вдруг ее не стало. Негустой подлесок, жесткая трава, сплетенные ветки; он попытался вернуться по своим следам – но скоро потерял их, потому что примятая трава поднялась моментально.

Незачет, грустно подумал Крокодил. Интересно, способность ориентироваться в лесу тоже входит в перечень необходимых навыков полноправного гражданина, жителя мегаполиса?!

Никаких мхов на стволах, никаких муравейников с южной стороны пней, никаких примет, которые и в земном-то лесу не очень помогут горожанину, а здесь и подавно. Карты острова Крокодил не видел сроду. Ему казалось, что все здесь маленькое и компактное, заблудиться невозможно. И вот.

Он прислушался. Голосов не было слышно: шуршали, звенели, пищали, мелодично повизгивали мелкие лесные обитатели. Откуда-то издалека, очень издалека, прорывался шум воды. Если это ручей, подумал Крокодил, он выведет меня на берег. Толку в этом не много, но по крайней мере я не буду кружить по лесу, как идиот.

И он зашагал туда, где ему слышалась вода, – пошел без дороги, огибая зеленые и белые стволы. На ходу отломил знакомый гриб, похожий на полбуханки плохого хлеба, и стал жевать его сырьем. Проглотил через силу несколько кусков, остаток выкинул. Тьфу.

Шум воды делался все громче и громче. Крокодил, пригибаясь под ветками, то и дело выбирая место, куда ступить босой ногой, подбирался все ближе к большому и влажному; воздух сделался заметно холоднее. На ветках росой висели брызги. Впереди ощущалось открытое пространство; вот замелькали просветы между стволами. Вот открылось небо.

Крокодил остановился, для верности ухватившись за ближайшую низкую ветку. Перед ним лежал каньон с отвесными стенами, поросшими кустарником, и по дну каньона катилась белая, как невеста, одетая в пену река.

– До чего разнообразный рельеф, – сказал он вслух и не услышал своего голоса. Вода грохотала и пела, перетягивая булыжники, прыгая с переката на перекат. Выше по течению, метрах в тридцати от Крокодила, через каньон был перекинут веревочный мостик. Вдоль обрыва шла тропинка, истоптанная многими ногами, – здесь пролегал, похоже, один из основных маршрутов испытания.

Крокодил приободрился. Дорога направо, несомненно, вела к берегу. Дорога налево – возможно, к лагерю. Эта река, столь шумная, узкая и грозная – не та ли широченная, полноводная и спокойная речка, где подростки ловят рыбу для пропитания? Не та ли, куда макали Тимор-Алка?

Он зашагал по тропинке, стараясь не смотреть вниз, на дно каньона. Высоты он не боялся никогда, но от белой воды кружилась голова, и это было неприятно. Вот так, легко, люди получают репутацию провокатора; Тимор-Алк теперь уверен, что Крокодил, противный мигрант, хотел втереться к нему в доверие и прикинуться своим…

Он услышал голоса в лесу. Прислушался: нет, не показалось. Громко, четко выговаривал слова Айра. Что, устроил новое испытание в отсутствие мигранта?!

Крокодил торопливо свернул на еле заметную тропку, ведущую от каньона в лес. Рев