Тридцать три несчастья - Марина Константинова

Все они, конечно же, Лизу жалели, и от осознания, что их несчастного полку прибыло, отнеслись к ней, как к родной.

— Фигня у меня. Полная. — Из левого Лизиного глаза выкатилась слеза. Она решительно отодвинула сок и выпила водки.

— Ой, Лизок, ну не надо, не реви, — расстроилась Богачева. — Прости меня, я не хотела тебя обидеть. Это я сдуру. Хочешь, станцую?

— Отстань, — отвернулась от нее Лиза. Но Богачева обняла ее за тонкую талию и звонко чмокнула подругу по несчастью в щеку.

— Образуется все. — Богачева плеснула ей еще водки. — Вот увидишь, само устроится. В конце концов, у самой Одноробовой снимаешься. Что за роль-то? Расскажи!

И тут Чикину прорвало, она залилась слезами. Всхлипывая, она пыталась что-то сказать, но губы тряслись, она захлебывалась в рыданиях и никак не могла собраться. Вихрович треснул ее по спине, Лиза закашлялась и выдавила из себя одно слово:

— Говно…

— Это оно, конечно, — резонно подвел итог молчун Мокеенко, и вся компашка покатилась со смеху.

Лиза тоже улыбнулась сквозь непросохшие слезы, глотнула еще водки и как-то успокоилась.

— Да какая, на фиг, роль! Вы что же думаете, Одноробова против Ревенко попрет? Да она уже две мои сцены пересняла с Войновской. А Петров, сволочь такая, иск подготовил, на следующей неделе в суд передает.

— Вот это да!.. — присвистнул Былицкий. — Слушай, так если ты теперь не снимаешься, сходи к мамане, скажи, что сама передумала, что извиняешься и все такое. Может, она и не станет ничего делать?

— Да уж конечно. Мамане сейчас только Лизкой и заниматься! — криво улыбнулся Вихрович. — А то у нее своего геморроя нет.

— Ой, Вихрович! Ну вечно ты про жопу! — так и прыснула Богачева.

Мельницкий, оказавшийся у стойки бара, немедленно повернулся к ним и ласково посмотрел на Вихровича. Тот зарделся:

— Ну вас, дураки. Я же серьезно…

— Стойте, — оборвал всеобщее веселье Мокеенко. — А ведь он прав. Пока она занимается поисками своего ненаглядного, ей действительно не до Лизки. Надо к Петрову как-то подъехать, пусть он помурыжит это дело. А там, глядишь, и всему конец.

— Точно, — легко согласилась Богачева, — расплата не за горами.

И все опять выпили.

Кроме Лизы. Она никак не могла уловить, о чем они говорят, что это за конец, и какая такая расплата, и при чем здесь какой-то ненаглядный. Она уже две недели не появлялась в агентстве, и поэтому цепь событий ускользала от нее.

— Ребята, выходит, она ничего не знает, — сообразил Былицкий.

Он закурил и придвинулся к Лизе.

— Слушай, мать, и делай выводы. У Ревенко муж исчез. Уже пятый день. И никто о нем ничего не знает. Мадам, как ты понимаешь, не в себе. Она сейчас ничем не занимается — ни контрактами, ни финансами, даже встречу с французами отменила. Все приостановлено. Понимаешь? Все заморожено. А про тебя она наверняка и думать забыла. Сечешь? Лови момент. Ты и правда дуй к Петрову и договаривайся с ним, на лапу ему дай, старикан возьмет, не побрезгует. Оттяни это дело.

От всего услышанного у Лизы закружилась голова. Она и впрямь выпала из жизни, если событие такого масштаба прошло мимо нее. Это настолько все меняло… Появилась реальная возможность действовать и как-то защитить себя.

И тут выступил Мокеенко, по своей привычке обдав всех ушатом холодной воды:

— А ну как он найдется? Или уже нашелся? Что тогда?

Но Лиза уже неслась впереди паровоза. У нее возник план.

— Жвачку дайте!

— Эй, ты куда? — протягивая ей пластинку, вскинулась Богачева.

Но Лиза, не ответив, подхватила свой рюкзачок и выбежала из бара.

— Ребята, мы ее теряем! — констатировал Былицкий. — Срочно дефибриллятор!

— Только не в мою смену! — взвизгнул Вихрович, и вся компашка покатилась со смеху.

На пределе допустимой скорости, подрезая всех подряд, не обращая внимания на мат, несшийся ей вслед, Лиза мчалась на Киностудию имени Горького.

Только одна мысль лихорадочно стучала в висках, концентрируя на себе все ее внимание: «Я его найду, найду! Я знаю, где эта сволочь отсиживается, а скорее всего отлеживается…»

У нее появился шанс обменять Кирилла на свою свободу, и нельзя было его упускать. Только бы она не ошиблась, только бы найти этого подонка.

«Как же, оставит она меня в покое, дожидайся! Этот козел пропадает у нее раз в неделю, это не повод, чтобы все бросить. Если он завтра объявится, то будет уже поздно. Надо сегодня же, сегодня…»

Сунув под нос охраннику пропуск, она неслась по бесконечному коридору к пятому павильону, путаясь в толпе ералашных детей.

«Пробы у них сегодня, что ли? Сколько сопляков понагнали!» — мимоходом подумала она.

Навалившись на тяжеленную железную дверь, она изо всех сил толкнула ее и, задыхаясь, вошла в павильон.

Там царил полный бардак, называвшийся творческой атмосферой.

Снимали рекламный ролик. По всему полу были протянуты кабели, в беспорядке валялись пластмассовые столы и стулья, все внаглую курили, игнорируя пепельницы. Какие-то мужики в грязных халатах бессмысленно таскали за собой тележку с операторским краном, идиотского вида девицы репетировали некое подобие канкана, тут же на куче тряпичного хлама сидела тетка в очках с отчетом и калькулятором.

Рядом с монитором в старинном кресле развалился толстый дядька. Лиза вспомнила, что видела его в Киноцентре, и поняла, что это режиссер. Но все это было не то.

«Ну где же эта тварь?»

Основной свет был выключен, включен только рабочий, и поэтому в полумраке ей никак не удавалось все хорошенько разглядеть. Бочком, по стеночке она пробиралась вдоль задника.

«Опаньки… Есть!»

В укромном уголке, сидя на высоком табурете, изящно сложив точеные ножки, подставила свою мордочку гримерше Оленька Николаева. Она кокетливо выпятила пухлые губки и слегка сморщила свой хорошенький носик, когда его коснулась пуховка. Гримерша нанесла последние штрихи и отошла. Из крохотной сумочки Оленька достала длинную черную сигаретку и оглянулась по сторонам в поисках американского миллионера с зажигалкой.

— На! — Лиза чиркнула спичкой.

Николаева опешила и слегка отстранилась.

— Ты?! — Подведенные Оленькины брови изумленно поползли вверх. — Привет… Ты как здесь?

Лиза молчала.

— Тебе чего надо-то, блаженная?

— Давай отойдем. Дело есть.

— Никуда я с тобой не пойду. Мне сейчас в кадр. Говори здесь, и побыстрее.

— Могу, конечно, и здесь, — спокойно промолвила Лиза. — Только слезь с насеста, а то ненароком свалишься, ноги переломаешь.