Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника - Александр Аннин

Оба кандидата в короли имели за своей спиной мощные партии крупных сеньоров и вассалов. Возможно, именно поэтому Энрике Трастамарский, равно как и другие его братья-бастарды, вообще не рассматривались в качестве возможных преемников дона Педро на королевском троне.

Для себя канцлер Альбукерке уже решил, что доведет до конца неизбежное возмездие Элеоноре де Гусман и всему многочисленному незаконнорожденному потомству Альфонсо XI, о чем умирающий король дон Педро упомянул во время памятного спора со своей матерью в каминном зале севильского замка. Сто раз прав этот мальчишка, что мечется ныне в предсмертной агонии: уж коли кончать с курицей, так уж и со всем ее выводком цыплят. Тут все очевидно. Однако были вещи не столь однозначные…

Дон Альбукерке сидел, крепко задумавшись. Ему, прямо скажем, было над чем поразмыслить.

Дело в том, что уже сегодня, узнав о приближающейся кончине дона Педро, новоявленные претенденты на престол – и дон Хуан Нуньес де Лара, и дон Фернандо Арагонский – моментально сделали предложение руки и сердца вдовствующей королеве Марии Португальской.

Королева-мать, впавшая было в отчаяние при известии о смертельном недуге сына, после такого двойного сватовства воспряла духом: ведь теперь будущее Кастилии зависит от ее выбора. Ибо тот, кого она предпочтет, станет новым королем Кастилии и Леона. Это было очевидно для всех.

Разумеется, Мария Португальская обратилась за советом к канцлеру. А это значило, что истинным распорядителем королевского трона стал он, дон Хуан Альфонсо д’Альбукерке.

Весь день королева Мария донимала своего любовника то мольбами, то глупыми вопросами, то истерикой. Собственно говоря, именно поэтому канцлер и отправился в кастильо де Тенорио (а король действительно звал в бреду своего друга), чтобы хоть на короткое время получить возможность побыть наедине со своими «за» и «против».

Так кого же он «назначит» королем Кастилии и Леона?..

Разумеется, того, кто больше заплатит канцлеру за право носить кастильскую корону.

* * *

В спальне дона Педро резко пахло мышьяком и ртутной мазью: шестнадцатилдетнего короля, как и его покойного отца, пытались лечить от неизбежной смерти при помощи все тех же препаратов.

Дон Хуан смотрел на своего умирающего друга точно так же, как месяц назад, будучи инфантом, дон Педро смотрел на своего отца – с отвращением и жалостью.

Покрытое грязно-рыжей щетиной лицо юного короля было усеяно волдырями, он истекал потом. Голова его величества моталась из стороны в сторону.

– Он… что-нибудь понимает? – спросил де Тенорио находящегося тут же лейб-медика.

Врач неожиданно ухмыльнулся.

– Ни-че-го-шень-ки, – выговорил он заплетающимся языком. – Вот, смотрите сами!

Королевский доктор, пошатываясь, приблизился к постели умирающего и сделал пальцами «козу».

– У-у, антихрист проклятый! Сколько честного народу ты успел загубить за какой-то месяц! Но ничего, теперь тебе конец…

Врач захихикал:

– Тебя уже черти заждались возле своей адской сковороды!

Затем он внезапно заплакал.

Дон Хуан узнал его: это был тот самый врач, который совсем недавно чуть не отправил его на тот свет путем кровопускания. А ведь трезвый был и в здравом рассудке! Сейчас же лекарь был пьян до непотребства.

Медик, изо всех сил старавшийся удержать равновесие, чтоб не рухнуть на тело умирающего, отвел левую руку дона Педро и стал втирать в его распухшую от бубона подмышку ртутную мазь.

– Та-ак, – деловито сопел он. – А теперь – пилюлечку с мышьячком, ваше величество…

– Похоже, вы тоже готовитесь к смерти, – мрачно бросил де Тенорио.

– А то как же! – весело взвизгнул врач. – Но только не от чумы. Чумой, сеньор, я не заражусь, даже если буду спать в обнимку с королем.

– Это почему же, позвольте вас спросить? – удивился дон Хуан.

Врач, сунув пилюлю в рот короля, выпрямился и ткнул пальцем в бутыль с прозрачной жидкостью.

– Знаете, что это такое? – Лекарь подмигнул дону Хуану. – Это, сеньор мой, такая штука… По-латыни именуется «спирит». Дух жизни, понимаете ли. Совсем недавно получен алхимиками путем перегонки виноградного вина. Если его пить побольше, да еще вдобавок растираться, то никакая зараза не возьмет… Кстати, отведайте глоточек!

И он протянул бутыль де Тенорио. Тот отпил прямо из горлышка и едва не задохнулся: горло перехватило от жесточайшего спазма, и дон Хуан решил, что хлебнул расплавленного олова.

Он хрипел минуты три, мотая головой и вытирая обильные слезы. Наконец отдышался.

– Какого черта… – выдохнул обер-келлермейстер.

– Ну что? – обрадовался доктор. – Вы бутыль-то с собой возьмите, у меня еще есть… Как выйдете отсюда, так сразу разотритесь… и опять же пару глоточков сделайте. Доживете до старости! Этот спирит оберегает получше любого талисмана…

Дон Хуан вспомнил про перстень с черным агатом, обладатель которого, по словам полночного гостя, становился непобедимым. Что ж, пора испытать силу этого агата…

Он снял перстень и протянул его медику:

– Вот что, друг, наденьте-ка это на палец короля!

Врач, пожав плечами, равнодушно выполнил приказ.

Дон Хуан взял бутыль и вышел из спальни. И сразу был схвачен двумя «черными гвардейцами», спешившими выказать свою преданность новым хозяевам – канцлеру Альбукерке и Марии Португальской.

– Сеньор кабальеро, с этой минуты вы на карантине, – пояснил один идальго, которого де Тенорио самолично рекомендовал в королевскую охрану еще пару недель назад.

Дона Хуана втолкнули в полутемную клетушку и заперли. На каменных стенах не было даже распятия, чтоб помолиться перед отходом в мир иной. Хорошо хоть спирит не отобрали, а потому дона Хуана ожидало сносное времяпрепровождение…

* * *

Поскольку венчание Марии Португальской с одним из претендентов на престол не могло совершиться раньше чем по истечении сорока дней с момента кончины короля Педро, канцлер Альбукерке не спешил с окончательным выбором нового властителя. Хотя уже получил изрядные суммы и от Хуана Нуньеса де Лары, и от Фернандо Арагонского.

Канцлер ждал. Однако вскоре во дворце стало происходить нечто необъяснимое.

Когда юный король продержался в бреду целых восемь дней, перекрыв достижение своего отца, богатыря Альфонсо XI, Альбукерке лишь усмехнулся: до чего ж выносливы и живучи представители Бургундской династии! Ну да все равно, конец один…

Но вот прошло десять дней, а канцлеру и Марии Португальской еще не докладывали о смерти дона Педро. И королева Мария, еще недавно связывавшая со своим сыном надежды на счастливую жизнь, нервничала и злилась, моля Бога приблизить час ее торжества. Полторы недели она мнила себя уже не вдовствующей королевой и даже не регентшей, а полноправной повелительницей Кастилии. Женой, а вовсе не вдовой и не матерью короля. Супругой монарха, который своим восшествием на престол будет обязан исключительно ей!