Дерзкая и желанная - Анна Бартон

– Нам?

– Я не оставлю тебя одну. – Джеймс указал на ее ногу и поморщился, как будто учуял запах несвежей рыбы. – Особенно с такой ногой.

– Ты говоришь так, словно она отвалится, стоит тебе только отвернуться.

Он пожал плечами, явно не желая с ней спорить.

– С больной ногой ты будешь еще беззащитнее, чем обычно.

– Я вовсе не так беззащитна, как ты думаешь. – В ее улыбке читалась тонко завуалированная угроза.

Джеймс ухмыльнулся.

– Сожалею, но придется тебе потерпеть мое присутствие еще немного.

– Со мной может остаться Хилди, – с надеждой сказала Оливия.

– Пусть остается, если хочешь. Но даже вдвоем вы не можете оставаться тут одни. К тому времени, когда Терренс вернется, будет уже темно. Он сейчас распрягает лошадей. Я уведомлю его о наших планах, чтобы он мог отправиться в путь.

Он уже хотел выйти из кареты, но остановился, озабоченно нахмурившись.

– Может, твоей ноге будет легче, если ты положишь ее на сиденье. – И не успела она ответить, сказал: – Давай попробуем. – Он опустился на пол и поднял ее ногу с такой же осторожностью, с которой наверняка обращался бы с ногой древней египетской царицы, хотя, без сомнения, последняя пленила бы его гораздо больше. Дорожным одеялом, которое нашел под сиденьем, он обернул ногу и положил на скамейку.

– Спасибо, – сказала Оливия. – Стало немного легче – меньше дергает.

Джеймс кивнул и вынырнул на улицу поговорить с Терренсом. Через секунду после его ухода Хилди прокашлялась.

– Стало быть, вы хотите, чтобы я осталась с вами?

Оливия считала, что ответ очевиден.

– Думаю, так будет лучше. У тебя есть возражения?

– Нет, конечно же, – отозвалась Хилди, но с тоской перевела взгляд в окно.

– Но ты бы предпочла пойти с Терренсом пешком под дождем, чем ждать со мной здесь, в сухой карете?

– Ох, когда вы так говорите, это звучит ужасно, – сказала Хилди. – Вы же знаете, я всегда плохо переносила долгие поездки.

– Знаю, что есть люди, которых укачивает от движения, но мы же сейчас не двигаемся.

– Да, верно, миледи. – Служанка густо покраснела. – Дело не столько в движении, сколько в тесноте. Теперь, когда с нами едет мистер Эверилл, карета кажется намного меньше. У меня от этого голова кружится.

– Мы можем открыть дверцу. Вот. – Оливия неуклюже склонилась над своей вытянутой ногой и отодвинула задвижку. – Так лучше, правда?

Хилди скептически покосилась на дверь.

– Да, наверное.

Но тут очередной порыв ветра захлопнул дверь.

Вот черт. Нет веской причины, почему Хилди должна из-за нее страдать, по крайней мере не больше, чем ей уже пришлось.

– Думаю, ты должна пойти с Терренсом в деревню. Пока он будет обихаживать лошадей и заниматься ремонтом, ты могла бы снять для нас комнаты на постоялом дворе.

– И заказать обед, – с готовностью подхватила служанка.

– Значит, решено, – согласилась Оливия. – Возьми еще одну накидку из моего саквояжа, чтобы не промокнуть. – Когда Хилди открыла рот, чтобы возразить, Оливия добавила: – Я не хочу, чтоб ты подхватила простуду.

– Вы очень добры, миледи. – Набросив на плечи накидку, служанка заторопилась. – Мы с Терренсом постараемся побыстрее дойти до деревни. Вы и глазом моргнуть не успеете, как вернемся с помощью.

Оливия пожала ей руку.

– Будь осторожна!

Кивнув, девушка вышла, и Оливия осталась одна.

На целых три благословенные секунды.

Дверца распахнулась, и она чуть подвинулась на сиденье, чтобы Джеймсу не пришлось перелезать через ее ногу, когда станет усаживаться на скамейку напротив. К несчастью, однако, он неправильно ее понял и устроился рядом с ней.

– Хилди и Терренс пошли в деревню и повели лошадей, решительно настроенные вызволить тебя как можно скорее. Не знаю, кого они считают большей угрозой – разбойников с большой дороги или меня.

Оливия старалась не обращать внимания на тот факт, что осталась с Джеймсом наедине. Сколько лет она мечтала об этом, делала все, чтобы оказаться в подобной ситуации, и вот теперь, когда это наконец удалось – совершенно случайно, – она желала оказаться где угодно, только не здесь.

Потому что его твердое намерение оставить свою семью, друзей и ее ради своих мумий не повлияло на ее чувства.

От его глубокого бархатного голоса все в ней тает как шоколад. Одного мимолетного взгляда зеленых глаз достаточно, чтобы лишить ее дыхания и здравомыслия.

Она в беде.

И знает это.

И если судить по тем горячим взглядам, которые он бросает на нее, ему это тоже известно.

Наблюдать: 1) внимательно следить глазами за кем-то или чем-то, не выпускать из поля зрения (наблюдать восход солнца); 2) изучать, исследовать (наблюдать развитие событий); 3) осуществлять надзор за кем-то или чем-то (наблюдать за порядком).

У Джеймса и в мыслях не было набрасываться на Оливию.

Беда в том, что, находясь с ней рядом, он имел привычку делать то, что совсем не собирался.

– Существует весьма высокая вероятность, что кто-нибудь, проезжая мимо, остановится и окажет нам помощь, – сказал Джеймс. Если постоянно напоминать себе об этом, то, быть может, ему удастся преодолеть соблазн поцеловать Оливию.

Она ответила ему снисходительной улыбкой.

– Мы встретили только одного путника, с тех пор как выехали из Хейвен-Бриджа, и это был фермер на запряженной мулом телеге.

– Да, презентабельности в телеге маловато, – поддразнил Джеймс. – Но ты со своей ногой не можешь позволить себе воротить нос и от такого вполне функционального, пусть и несколько шаткого, вида транспорта.

– Что верно, то верно. Слава богу, мы не в Гайд-парке. Ты можешь представить меня на Роттен-роу в повозке, с распухшей ногой, опирающейся на клеть с возмущенно кудахчущими курицами? Так и вижу мисс Стартинг, восседающую в модном фаэтоне и глазеющую на меня из-под своего кружевного зонтика с нескрываемым отвращением. – Оливия передернулась. – Полагаю, надо радоваться, что мы застряли в глуши. Единственные свидетели моего позора – вон те коровы.

Джеймс усмехнулся.

– Ты всегда умела найти светлую сторону в любой неприятности. Это меня в тебе и восхищает.

Оливия резко повернула к нему голову и сощурилась, словно боялась, что он насмехается над ней.

– Правда?

– Да. Меня многое восхищает в тебе, Оливия.

Она натужно сглотнула, немного помолчала, потом тихо проговорила: