Пятый всадник - Александр Харыбин

Привез бедное животное домой, пожаловался Катерине. Та даже обрадовалась произошедшему. Присела перед собакой и принялась гладить. Примерно так же, как и бросившая ее хозяйка. Так Амбра у нас и осталась. Я решил, что держать одну собаку не проблема, но, чтобы подкидыши не стали появляться у нас систематически, составил договор, который просил подписать тех клиентов, которых не знал.

Амбра недели две грустила и отказывалась от пищи. Но потом ничего – освоилась. Даже стала помогать пасти по территории клиентских собачек.

Наступил август. И вместе с ним пришел ад. Август в Италии – это не просто сезон отпусков. В этот месяц там почти полностью замирает деловая жизнь. Закрываются даже многие мелкие магазинчики. Я так думаю, в это время в отпуск уходят процентов девяносто населения. И все при этом уезжают. Естественно, те, у кого дома имеется живность, ищут, куда бы ее сдать на этот срок.

Одновременно у нас иной раз находилось до двадцати двух собак и десяток кошек. И это не считая всяких кроликов и хомяков. Работа начиналась с шести утра и продолжалась до глубокой ночи. Я уже ходил как зомби, покачиваясь от усталости. Раньше один человек выгуливал на поводке одну собаку. Сейчас я иной раз держал сразу трех. Несколько раз происходили инциденты, когда собаки начинали между собой грызться. Распорядок дня был такой: с утра час – кормежка, потом часа три мы с Катериной гуляли с собаками, строго соблюдая принцип их совместимости, чтобы эти животные, не дай Бог, не сцепились друг с другом. Затем около часа убирали после них дерьмо. В середине дня занимались кошками, а после обеда все начиналось в том же порядке уже по второму кругу.

Ад закончился резко в последних числах августа. Пять-шесть собачек в выходные и одна-две в будни казались просто развлечением. Мы уже могли позволить себе вечером спокойно посидеть вдвоем, не слыша этого жуткого нескончаемого лая.

Во время наших вечерних посиделок за бутылочкой сухого красного вина мы часто касались тех тем, которые волновали нас раньше. Катерина время от времени порывалась продолжить проект заморозки, к которому за долгие годы крепко привязалась. Я возражал, говоря, что с гибелью Профессора теперь вообще непонятно, что со всем этим станет. Проект требовал значительных вложений, которые были под силу только серьезной организации. Режим тоже не был до конца отработан, а то, что ее авантюра не закончилась трагедией – просто чудо. Сначала надо было заморозить и успешно откачать не меньше десятка свинок, а потом только переходить к опытам на людях. А еще была проблема в том, что так и не разработан источник электропитания, который мог бы выдержать хотя бы пару сотен лет. Тем более, что Профессор говорил о необходимости провести в анабиозе несколько тысячелетий. Я был уверен, что без Профессора этой темой никто не сможет заниматься.

– Но ведь кто-то же притащил туда еще девять барокамер? – возразила мне Катерина.

На это я ответил, что стоимость изготовления этих девяти морозильников не идет ни в какое сравнение с затратами на все остальное.

– А если завтра наступит Конец Света, что мы тогда будем делать? – спросила она.

– Завтра не наступит. А за несколько лет постараемся подготовиться. Зря что ли столько времени Базой руководил? Организуем здесь оазис цивилизации, накупим оружия. У меня здесь знакомых мужиков – куча, создадим отряды самообороны. В общем, прорвемся.

Честно говоря, прожив четыре года в благополучной европейской стране, в близкое наступление Апокалипсиса уже не слишком сильно верилось. Наверное, я начал потихоньку превращаться в типичного итальянского бюргера. Но для Катерины те тезисы, которые внушил ей Профессор, до сих пор оставались почти религиозной догмой. Разубеждать ее я не хотел. Когда у человека есть хоть какая-то вера и стремления – он одним этим ценен. А, разрушив эту веру и эту цель, что я мог дать ей взамен? До конца жизни пасти собачек и зарабатывать деньги? Можно еще нарожать детей, чтобы те потом выросли и так же ковырялись носом в земле, выискивая желуди. Нет уж. Пусть дети видят, что их родители имеют в жизни большую цель для блага человечества. Глядишь – вырастут настоящими людьми, смотрящими на звезды, а не свиньями.

Телевизор мы включали очень редко. Иногда утром или за ужином я смотрел новости, хотя, конечно, все это спокойно мог бы почитать в Интернете. Вот и в один сентябрьский вечер в то время, когда мы ужинали, телевизор работал на новостном канале, просто создавая звуковой фон. Вдруг что-то насторожило в мелькнувшей фразе диктора, воспринятой вполуха. Я прислушался и взглянул на экран. Рассказывали про яхту, наскочившую на подводную скалу у берегов Сицилии. Сначала решил, что это типичная история про неудачливых беженцев из Африки, но тут диктор сказал, что пассажиры – русские. Я заинтересовался. И вдруг на экране появилось картинка, от вида которой кусок застрял у меня в горле. Поперхнувшись, я слегка толкнул в бок Катерину, показывая на телевизор. На экране крупным планом показали название яхты – «Аврора». Но и без названия эту яхту я узнал бы из тысяч. На палубе стоял человек. Он повернулся в сторону камеры лишь на мгновение, но этого мне вполне хватило, чтобы узнать его. Это был Мериновский. Собственной персоной.

Катерина ни разу раньше не видела Мериновского, но «Аврору» узнала. Я рассказал ей о том, что это за человек. И о его навязчивой идее уничтожить Америку.

– Черт! Что ему надо в Италии? И почему на «Авроре»? – подумал я вслух.

Я не мог придумать подходящего объяснения этому факту. Но вдруг мелькнула догадка. Хотел, было, поделиться с Катериной своей мыслью, но передумал. Надо было догадку проверить. Если я окажусь прав, то такая проверка может представлять для меня опасность. Катерина просто не позволит мне совершить задуманное.

Наутро позвонил Сане и напросился вечером к нему в гости. Как раз мне надо было везти клиентскую собачку во Флоренцию.

Со своим другом из-за адской работы в августе и его отъезда в Москву на месяц в июле я не виделся уже больше двух месяцев. Сначала поговорили о том, что нового в Москве, Саня поделился новостями своей флорентийской лаборатории. Пожаловался на неадекватность Прораба. Я, в свою очередь, посетовал на то, что за все лето ни разу не удалось съездить ни на море, ни на озеро. В общем, обычные разговоры.

Я все никак не мог решить, с чего начать тот разговор, ради которого, приехал к своему другу. Кажется, эта моя излишняя задумчивость не укрылась от собеседника. Во время очередной затянувшейся паузы Саня вопросительно посмотрел на меня, похоже, догадавшись, что истинной целью визита было не переливание из пустого в порожнее.

– Ты знаешь, – решился я, – помнишь, я тебе рассказывал, что когда уволился из академического института, пошел работать на завод технологом? Ну, так вот.

И я начал рассказывать ему свою историю.

50

Я рассказал Сане не всё. Не стал излагать теорию Конца Света, Организация в моем рассказе была просто крупным инновационным предприятием. В той легенде, которую изложил, мне удалось случайно наткнуться на простой способ изготовления ядерной бомбы. Мне не хватило ума скрыть такую находку, и кое-кто из руководства этим очень заинтересовался. В числе руководителей оказался фанатик по фамилии Мериновский, патологически ненавидевший Америку и американцев. Этот фанатик решил сделать несколько десятков ядерных зарядов и взорвать их в американских городах. Для того, чтобы иметь возможность использовать для этой своей цели ресурсы организации, ему удалось кое-кого из руководства уговорить, а некоторых вообще физически уничтожить. Я в этой конторе проработал до самого момента первого испытания прототипа ядерного заряда. А, когда понял, чем это все пахнет, то сразу же оттуда свалил. Меня потом долго искали и хотели убить, но удалось ускользнуть. Собственно, именно поэтому я и оказался в Италии.