Удравшие из ада - Дмитрий Казаков

– Почему именно в кабаке – месте, полном всяческого непотребства? – послышался из задних рядов скрипучий, как звук жернова, перемалывающего песок, голос.

Его хозяин, тощий и длинный, возвышался над остальными лишенной даже намека на волосы головой, на лице яростно сверкали черные глаза, а посох в жилистой руке выглядел настоящим оружием.

Омас Фант, верховный служитель Вяжи, бога смерти, по слухам, до обращения работал то ли убийцей, то ли воспитателем в детском саду.

– Тут нейтральная территория, хе-хе, – заявил Пуфик Нал, взбираясь на стул, как ребенок, собирающийся прочитать стихотворение.

– И что? – взревел Омас Фант. – Я должен терпеть непотребный запах пива и присутствие этих?

Мосластый палец указал на стоящих рядом жреца Дрыллингупса, покровителя дозволенных пороков, и служительницу Раздины, покровительницы любви и, по совместительству, разврата.

– От тебя воняет мертвечиной, – сморщив нос, заявила жрица Раздины. – И зачем ты нарядился в саван?

– А я отказываюсь находиться в одном помещении с ним! – жрец бога огня отодвинулся от заведующего поклонением воде коллеги, тот в ответ гневно плюнул.

Служитель Толстого Хрю, повелителя молний, вцепился в бороду поклоннику Вошколоса, покровителя крупного, среднего и мелкого рогатого скота, а жрец Свауха с гневным воплем вскинул над головой здоровенный молот.

Драка закипела яростная и совершенно беспорядочная. «Священная корова» превратилась в салун из ковбойского фильма.

– Может, богов призовем? – предложил Пуфик Нал, склонившись к уху Зубоста Дерга.

– Не надо, – ответил тот, уворачиваясь от пролетевшей мимо вставной челюсти. – Им ссор и склок у себя на Влимпе хватает. Ничего, подерутся и успокоятся, надо только подождать.

Доски пола отчаянно трещали, посреди свалки пыхтел и колыхался жрец Мили-Пили-Хлопса, по воздуху плыли волоски, выдранные из бород и шевелюр, десятки голосов изрыгали проклятия.

Не участвовали в общем веселье только Зубост Дерг и Пуфик Нал, хотя кулаки у обоих чесались отчаянно.

– Господин, – ужас заставил владельца таверны высунуться из-за стойки. – Мне кто-нибудь заплатит?

– Мы простим тебе все прегрешения, – отозвался жрец Бевса-Патера, глядя, как под рухнувшей тушей служителя бога войны один из столов превращается в набор дощечек и щепочек.

– И благословим, – добавил Пуфик Нал.

Хозяин таверны с воем укрылся за стойкой.

Драка тем временем потихоньку стихала. Жрецы, большей частью пребывающие в том возрасте, что именуют почтенным, не могли драться долго. Слабели руки, дыхание сбивалось, и мысль о том, что надо врезать вон тому уроду, уступала место пониманию, что прилечь – не самая худшая идея.

– Все? – поинтересовался служитель Одной Бабы, когда треск и грохот сменились кряхтением, стонами и тяжким сипением.

– Эй, ты там жив? – Зубост Дерг постучал по стойке. – Тут кое-кому нужно ополоснуть глотку.

Стойка издала тоскливый стон.

– Понятно, – жрец Бевса-Патера оглядел таверну, более всего похожую на поле битвы между несколькими бандами пенсионеров. – Надеюсь, коллеги, ценностные и этические противоречия улажены? Тогда мы перейдем к делу…

Судя по сердитому выражению, промелькнувшему на некоторых красных и потных лицах, кое-кто был не прочь возразить, и если и сдержался, то лишь по причине нехватки дыхания…

– Мы собрались тут, чтобы посрамить магов! – заявил Зубост Дерг. – Сейчас наступил подходящий момент, когда объединенные верой в богов трудящиеся массы могут отринуть ложные надежды на мерзкие чары…

Только через десять минут служитель Отца Богов с трудом заткнул рот собственному красноречию и перешел к делу.

Выслушав пламенную, хоть и несколько невнятную речь, жрецы принялись чесать в затылках.

– Хм-м-м… ухм-м-м, – первым рискнул высказаться служитель Толстого Хрю, облаченный в черную рясу, расшитую золотыми молниями. – То есть вы хотите, чтобы младшие жрецы из всех храмов отправились бродить по улицам, читая эту… демоноотлавливательную молитву?

– Не мы, а Мы! – поправил Пуфик Нал.

– Ну да, – кивнул служитель бога молний. – И где вы ее взяли, кстати?

Жрица Раздины подозрительно сощурилась, а многочисленные амулеты, нашитые на одежду поклонника Стоглазого Ангуса, чуть слышно зазвенели.

– Откопали в древних записях нашего святилища, – не смутился Зубост Дерг, и голос его стал противным, как жужжание зубного сверла. – Как известно, в начале времен Отец Богов, звание номинальное, много раз бился с демонами…

– Это не доказано! – едва слышно прошептал сидящий на полу жрец Мили-Пили-Хлопса.

– А она не истерлась со временем, эта молитва? – поинтересовался служитель Шпулера-Ловкача.

Зубост Дерг не ответил, изобразил оскорбленное достоинство, став похожим на страдающего запором верблюда.

– Услышавший ее демон лишится воли и придет в храм Отца Богов, – сказал Пуфик Нал. – Там мы его скрутим, предъявим всем и докажем, что пока маги там у себя в университете…

– Предаются излишествам! – выкрикнул кто-то.

Служитель Одной Бабы в силу некоторых особенностей анатомии не знал, что такое излишества, но слово ему понравилось.

– Да! – изрек он. – Предаются Ызрыгшествам, а по городу бродят демоны! И тогда все поймут, что маги не нужны, и изгонят их!

План отличался некоторой бредовостью, но трудно ожидать рационального мышления от людей, большую часть жизни проводящих в дыму храмовых курений, постоянно бормочущих всякую галиматью и кланяющихся статуям.

– А почему в храм Бевса-Патера? – поинтересовался Омас Фант. – Не присвоят ли служители этого как-бы-отца-богов всю славу себе?

– Клянусь честью своего бога – такого не случится, – торжественно провозгласил Зубост Дерг.

Жрецы взволнованно зашумели.

Нарушившего такую клятву, по общему мнению, ждало что-то очень неприятное. Что именно, никто не знал, но за последние несколько тысячелетий желающих проверить не нашлось.

– Ладно, согласен, – мрачно кивнул жрец Вяжи и стукнул посохом об пол так, что таверна содрогнулась.

Дело сдвинулось с мертвой точки.

Ночная мгла властвовала в Ква-Ква, бесшумно текла по улицам, заглядывала в окна, пытаясь отыскать щелочки в занавесках. Обмахивала бархатными крыльями крадущихся по своим делам прохожих.

Но имелось в городе одно место, куда даже она боялась заглядывать.

Одноэтажный дом на перекрестке улицы Оплывших Свечей и переулка Ушной Серы выглядел довольно обычно. Выделялась только дверь – круглая, выкрашенная в алый цвет и снабженная вывеской, содержащей надпись: «У Толстого Маззи. Тута всигда рады видеть Фас!»