Сундучок, в котором что-то стучит - Василий Аксенов

«Так вот для чего интуиция приказала мне ехать наКрестовский!» — подумал Гена, подбегая сзади к фигуре и бия ее одним изтех приемов, что освоил когда-то в так называемом санатории д-ра Лафоню, вокрестностях Лондона.

Прием был проведен удачно. Четвёркин проскочил в ангар,ничего не заметив, а фигура грузно осела набок, уронив на асфальт какое-тозвякнувшее оружие.

Нож? Кастет? Пистолет? Геннадий не успел протянуть руку купавшему предмету, как увидел летящий снизу к его подбородку тупой носогромного ботинка. Он узнал один из приемов таиландского бокса, но защититьсяне успел, и в этот же миг искры полетели из его глаз.

Когда Юрий Игнатьевич включил электричество внутри ангара,широкий сноп света осветил аллею и на ней крупного мальчика, сраженного приемомтаиландского бокса, а рядом с мальчиком сверкающий, как новогодняя игрушка,пистолет с длинным стволом и глушителем. Метрах в десяти от ангара некто вхлопающей под ветром крылатке, странная полукомическая, полудемоническаяфигура, вытаскивала из кустов мотоцикл.

Когда Геннадий поднял голову, рядом взревел мотоцикл. Чуткиеноздри мальчика сквозь запах бензина уловили запах изысканной парфюмерии. Вотстранно: переплетались мужской одеколон «Шик-24» и тончайший женский «МадамРоша».

— Ха-ха-ха! — послышался хриплый смех. Запахникотина и алкогольной изжоги заглушал парфюмерию и бензин. —Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Торжествующий хохот, короткий взрев мотора, потомстрекотание — и мимо за кустами промелькнула крылатка, наваррский берет,твердый желтый нос, седой ус и бакенбард.

Торжествующий, какой-то животный хохот еще стоял в его ушах,когда он приподнялся на одном локте и поднял сверкающею «елочную игрушку».Вдоль ствола тянулась витиеватая надпись: «Мэйд ин Диснейлэнд». Геннадийвспомнил: такие шутовские надписи были выбиты на самом страшном оружии унаемников из госпиталя д-ра Лафоню, а производилось оно в Гонконге какой-топодпольной фирмой.

Он вскочил на ноги и попал в заботливые объятия старика.

— Дружище Геннадий, что с вами? Вы целы?

— Дружище Юрий Игнатьевич! — вскричал Гена. —На тандеме мы не угонимся за злоумышленником. Не могли бы вы подняться ввоздух? Это единственная возможность…

Видно было сразу, что старик в течение своей жизни побывал вразных переделках и привык в этих переделках не задавать лишних вопросов. Оннемедленно бросился в кресло своей допотопной птицы и включил вполнесовременный жигулевский стартер. Мотор не заводился.

Четвёркин поднял капот, похожий на бочок десятиведерноготульского самовара, и увидел струйку бензина, вытекающего из бензопровода.Бензопровод был разрушен. 3лоумышлонник выломал из хитроумной системы ЮрияИгнатьевича его любимую деталь, так называемую «флейточку».

«Флейточка» и в самом деле была похожа на какой-то древниймузыкальный инструмент, этакая дудочка с тремя клапанами. Она попала в рукиавиатору полвека назад при странных обстоятельствах, о которых он расскажетпозднее. Сейчас он поведает своему юному другу лишь об одном удивительномсвойстве любимой «флейточки».

Когда-то, в нищие двадцатые годы, Четвёркин конструировалочередной двигатель и вдруг хватился, что ему нечем нарастить бензопровод.Тогда и додумался он нарастить бензопровод «флейточкой», предварительно окутавее толстой медной проволокой. Тогда и заметил Четвёркин странное свойство.Мотор стал заводиться в любую погоду, в любую сырость, в любой мороз. Она, эта«флейточка», как будто прогревала всю бензосистему, как будто сохраняла тепло.С тех пор Четвёркин стал вставлять ее во все свои конструкции и даже брал ее ссобой в арктические экспедиции. Полярники не раз удивлялись, как легкозаводятся многотонные «АН»-ы пилота Четвёркина, а он только усмехался.

— Вы хотите знать, дружище Геннадий, что за странностьбыла в этой «флейточке»? Дружище мой мальчик, она была теплая! Она всегда былаочень теплая, на любом морозе…

— Как будто была сделана из дерева «сульп»… —задумчиво проговорил Гена.

— Что?! — вскричал пилот. — Что-что-что?Дружище юный пионер, не кажется ли вам, что мы, благодаря вашей удивительнойинтуиции, вновь оказались на пороге тайны?

— Мне кажется, — тихо сказал Гена, — мыоказались на пороге, но…

Дома он застал веселое оживление. Все чемоданы и баулы быливытащены, и туда бросалось имущество, в основном летние короткие маленькие вещилегкомысленных расцветок. Оказалось, что вопрос о поездке на Большие Эмпиреирешен положительно и все собираются в дорогу. Пусть сокращаются большиерасстояния…

— А что же сеньор Адольфус Селестина Сиракузерс? —спокойно спросил Геннадий, прикрывая носовым платком распухшую на таиландскийманер нижнюю челюсть.

— А вот с этим маленькая неувязочка, дружищесын, — весело сказал папа Эдуард. — В «Интуристе» нам сообщили, чтоскотопромышленник улетел вечерним самолетом компании «Панам» в Стокгольм.Сундучок, разумеется, он увез с собой. Мы уже сообщили об этом в Оук-Портсенатору Куче. Республика будет добиваться возвращения национального достоянияпо дипломатическим каналам.

Носовой платок упал на пол, и тут же послышался смех. В окнастратофонтовской квартиры смотрели лукавые лица сестер Вертопраховых.

— Ой, Генка, — сказала Даша, — с этойчелюстью ты стал чем-то напоминать полковника Мизераблеса.

— Неуместная шутка! Глупое сравнение! —воскликнул, побагровев, Геннадий. — Валька, почему ты молчишь?

— Ноу комментс, — ответил с улицы ВалентинБрюквин. Он стоял на тротуаре и поигрывал мускулами ног. Таким образом онприучил себя бороться с капризами переходного возраста.

В Париже, в аэропорту Орли, была пересадка. Здесь потомкикапитана Стратофонтова и сопровождающие их лица должны были пересесть с лайнера«Аэрофлота» на лайнер «Эр Франс», чтобы лететь до острова Маврикий и там пересестьна лайнер компании «Эр Индиа», и лететь на Мальдивы, и там пересесть на лайнеряпонского общества «Джайл» и лететь на Зурбаган, и там пересесть на лайнер«Грин», чтобы перелететь в Гель-Гью, где уже их будет ждать специальнозафрахтованный 20 местный и вполне пригодный к употреблению самолет эмпирейскойассоциации «Кассиопея констеллешнс эр чанс». Увлекательное путешествие ожидалонаших героев, а пока перед посадкой в стеклянном дворце Орли они били баклушивсяк на свой манер.