Античность: история и культура - Александр Иосифович Немировский

В «Сне Сципиона» Макробий в доходчивой форме изложил основы неоплатоновской философии, математики, астрономии и астрологии, многих других наук, дал аллегорическое истолкование чисел, сновидений, основы мантики – разного рода гаданий. Он описал в подробностях «путешествие души» в космосе, через зодиакальный круг и созвездия. «Сон Сципиона» – энциклопедия эзотерических (тайных) знаний, ставшая важнейшим источником европейского эзотеризма.

Макробий много внимания уделил описанию космоса и Земли. Географический экскурс он завершил комментарием к знаменитому фрагменту из сочинения Цицерона о том, что Земля, если смотреть на нее с небес, выглядит крохотной точкой в пространстве, а любая часть Земли – лишь точка на этом крохотном шаре. Мысль, почерпнутую у Макробия, в стихах выразил Данте:

Тогда я дал глазам моим вернуться Сквозь семь небес – и видел этот шар Столь жалким, что не мог не усмехнуться.

В конце XX в., когда космические путешествия особенно дали почувствовать, сколь мала и беззащитна наша Земля, эта мысль Макробия снова стала понятной и близкой.

Учебник, переживший тысячелетие. В последний век Римской империи школа, несмотря на победу христианства, продолжала быть такой же, как и два-три столетия назад. Опасность для новой религии заключалась в том, что школа учила не только читать, писать, считать, но и мыслить определенным образом. Она в некоторой степени формировала и общественный идеал человека, вытекавший из всего строя древней литературы, которая считалась вершиной культуры и учености, ибо античная культура – это прежде всего культура словесная, риторическая. Владение словом, красноречие, знание литературы числилось в ряду основных гражданских доблестей. Хорошо выученный и прекрасно владевший словом человек в Риме все еще имел основания для уважения сограждан и высокой самооценки, хотя все большее распространение в обществе получал новый христианский идеал человека, посвятившего себя служению Богу, и новый идеал христианской учености, опиравшейся не на древних авторов, но на Священное писание.

Школа была той неуничтожимой брешью, через которую язычество проникало в христианскую культуру. Напомним, что большинство видных деятелей христианской церкви вышли из стен риторической школы, будь то непреклонный противник и обличитель язычества Тертуллиан или основоположник средневекового мировоззрения Августин. Святой Иероним в кошмарном сне видел, будто небесный судия обвинил его в том, что он «цицеронианин, а не христианин!», что Цицерон ему ближе, чем священные книги. Иероним же клялся, что, покинув школу, он никогда не открывал книг светских писателей, однако выученное в школе оказалось невозможно стереть из памяти.

Чрезвычайно показательный для времени перехода от Античности к Средневековью учебник был создан в V в. Марцианом Капеллой, уроженцем Карфагена. Африка в III–V вв. вообще была питомником риторических и философских дарований, расцветших как на языческой, так и на христианской почве. Здесь родился основатель неоплатонизма Плотин, философ Макробий, христианский апологет Тертуллиан, наконец, величайший из западных отцов церкви святой Агустин. Это не случайно – в тот период Северная Африка была центром эллинистическо-римской образованности, имела сеть хорошо поставленных школ, работа которых не прекращалась, несмотря на многочисленные социальные и политические катаклизмы, вандальское завоевание, беспрестанные богословские распри. Школы Африки еще хранили почти утраченную в европейских западных провинциях империи традицию греческого языка, вкус к философским занятиям и высокий уровень собственно риторической науки.

Марциан Капелла прославился как языческий ритор, занимался адвокатской деятельностью, однако не оставляет сомнений, что истинным его призванием была педагогика. Поистине уникальна судьба его главного сочинения «О браке Филологии и Меркурия», написанного для учебных целей. Этот труд служил учебником для школяров в течение почти тысячи лет! Раскроем же его.

В блистающем дворце царя богов Юпитера на Млечном пути – волнение и суматоха. Бог Меркурий, покровитель не только торговли, но и знания, мудрости, практических наук, задумал вступить в брак. Нет, это не изложение поэтического мифа, а начало учебника, который Марциан Капелла хотел сделать привлекательным для учащихся. Тогда тоже заботились на свой манер о доступности и художественности учебного материала.

Итак, Меркурий вначале легкомысленно сватается к Софии (Мудрости), а затем к Психее (Душе), но получает отказ. Супружеский союз между ними оказывается невозможным не столько из-за несходства характеров, сколько из-за противоположного душевного настроя. Аполлон, бог света и разума, обращает внимание незадачливого жениха на прекрасную деву Филологию, которая может дать Меркурию истинное счастье. Ум, эрудиция и красота Филологии, олицетворяющей гуманитарное знание, прекрасно сочетаются с практическими познаниями и достоинствами Меркурия.

Филологию окружают Музы, а прислуживают ей служанки-науки. По ходу брачной церемонии богов автор излагает курс обязательных в римской школе наук, включающий «семь свободных искусств» – грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию. Повествование, насыщенное аллегориями, ведется в прозе и в стихах, язык учебника вовсе не отличается простотой, напротив, он очень сложный, даже вычурный. Это, однако, не помешало сочинению Капеллы быть самым популярным учебным пособием в школах Западной Европы до тех пор, пока латынь оставалась «школьным» языком. Учебник этот был обязателен, как букварь в наших школах. На рубеже XVII и XVIII вв. трактат Капеллы намеревались издать специально для обучения французского дофина.

Отношение христианства к античной культуре. В V в. стало совершенно очевидным, что на смену античному миру приходит мир христианский. Однако должен ли новый мир отвергнуть наследие старого и начать собственное культурное созидание на голом месте или же взять лучшее из того, что существовало прежде? Этот вопрос в течение нескольких столетий обсуждался христианскими богословами, однако особую остроту приобрел на рубеже Античности и Средневековья. В культурный синтез включались новые этнические элементы, хотя первоначально варвары вносили не созидательные, а разрушительные начала. Но и разрушение играет чрезвычайно важную роль в изменении облика общества и культуры. И последние язычники, и образованные христиане, оказавшись перед угрозой гибели, вынуждены были искать пути сохранения образованности и культуры, знаний, даже самого языка – латыни.

Еще в раннем христианстве сформировались две основные тенденции в отношении к языческой античной культуре. Осуждая мирскую жизнь в целом, одни апологеты христианства, начиная с Тертуллиана, видели в ней порождение зла, «дьявольское наваждение» и отрицали суетную мирскую мудрость. Эту позицию в начале средних веков поддержит папа Григорий Великий, а один из богословов его времени сформулирует предельно откровенно: «К чему вся эта нищета мирских знаний, какую пользу могут принести нам разъяснения грамматиков, которые способны скорее развратить нас, нежели наставить на путь истины? Чем могут помочь нам умствования Пифагора, Сократа, Платона и Аристотеля? Что дадут песни нечестивых поэтов Гомера, Вергилия, Менандра читающим их?» Вместе с тем при резко негативном отношении к языческим авторам само это перечисление, сделанное авторитетным богословом, придавало определенный вес осуждаемым. Показательно, что многие фрагменты античных сочинений дошли до последующих эпох в цитатах, включенных в такого рода критические контексты.

Традиция положительного отношения к античной культуре также