Олимп - Дэн Симмонс

– ВСЕМ ПРАВИТ МИЛОСЕРДНЫЙ БОГ. – Эхо слов гиганта, лишённого очертаний, раскатывается среди острых пиков и долин Тартара. – ЗЕВС НЕ ВСЕМОГУЩ. ОН БОЛЬШЕ НЕ ДОЛЖЕН ЦАРИТЬ НА ОЛИМПЕ.

Секунду назад Ахиллес был уверен, что скрытый под покровом Демогоргон бестелесен, но вдруг великан поднимает руку в тяжёлых складках ниспадающей ткани и растопыривает жуткие пальцы.

Брано-Дыра в двух сотнях ярдов за спиной хромоногого кузнеца словно по приказу взмывает в воздух, зависает над сонмом чудовищ, расползается в ширину и начинает опускаться.

– СЛОВА ПУСТЫ, В НИХ ПРАВДЫ НЕТ, – гремит Демогоргон, покуда алый круг пламени накрывает всех собравшихся. – БОЛЬ – ВОТ ЕДИНСТВЕННЫЙ И ВЕРНЫЙ НАШ ОТВЕТ!

Гефест хватает ахейца за руку. Бессмертный карлик дико ухмыляется в нечёсаную бороду:

– Ну, держись, парень.

События обернулись неожиданным, отчаянным, почти бредовым образом, но Манмут был счастлив, как никогда.

Космошлюпка зависла низко над водой и сбросила «Смуглую леди» в океан примерно в пятнадцати километрах к северу от опасных координат критических сингулярностей. Сума Четвёртый не желал, чтобы всплеск разбудил семьсот шестьдесят восемь обнаруженных чёрных дыр, вероятно, заключённых внутри боеголовок на древней затонувшей субмарине, которую засекли приборы, – и никто не стал возражать.

Если бы у маленького европейца был рот, моравек ухмылялся бы как последний идиот. «Смуглая леди», созданная для исследований и спасательных работ подо льдом, в условиях кошмарного давления и кромешной, как у Бога за пазухой, тьмы на спутнике Юпитера, отлично повела себя в глубинах земного Атлантического океана.

Не просто отлично, а на отлично с плюсом.

– Как жаль, что ты не видишь, – промолвил Манмут по частной линии.

Друзья вновь остались наедине. Остальные не выказали особого желания взглянуть на семьсот шестьдесят восемь скрытых, но близких к критическому состоянию чёрных дырок, и космошлюпка поспешила удалиться: Сума Четвёртый отправился далее на разведку, на сей раз – к восточной морской границе Северной Америки.

– Я «вижу» сигналы радаров, сонаров и тепловое изображение, – откликнулся Орфу.

– Да, но это не то же самое. Здесь так много света! А до поверхности более двадцати метров. Даже когда Юпитер сиял в полную силу, его лучи проникали через разводья не глубже нескольких метров.

– Вот красота, должно быть, – заметил иониец.

– Ещё какая, – подхватил Манмут, не обращая внимания на иронический тон товарища. – От солнечных лучей всё вокруг мерцает и играет зелеными бликами. Даже моя «Леди» в растерянности.

– А что, она воспринимает свет?

– Конечно, – сказал капитан подлодки. – Её работа – докладывать мне обо всём, в нужное время поставлять подходящие данные, так что «Леди» вполне разумна, чтобы почувствовать, как переменилось освещение, гравитация, ощутить красоту. Ей тоже здесь нравится.

– Вот и хорошо, – громыхнул гигантский краб. – Тогда лучше не порть своей подружке настроение и не говори, куда мы держим путь.

– Она знает, – отозвался Манмут, не позволяя ионийцу испортить собственное радужное настроение.

Сонар известил о подводном хребте, где и располагались обломки кораблекрушения, – хребте, чьи пики выросли над илистым дном, не достигнув восьмидесяти метров до поверхности. Европеец никак не мог привыкнуть к здешнему мелководью: в океанах Европы не было места, где между дном и льдами оставалось бы менее километра.

– Я целиком прочёл программу по обезвреживанию боеголовок, которую передал нам Чо Ли, – сказал Орфу. – Ты уже ознакомился с подробностями?

– Вообще-то нет.

Манмут, конечно, загрузил длинный протокол в банк активной памяти, но был слишком занят, наблюдая, как «Смуглая леди» спускается под воду и сживается с чудесным окружением. Его любимая лодка стала как новенькая и даже лучше. Механики с Фобоса великолепно потрудились над ней. Любая система, чётко работавшая на Европе вплоть до прошлого года и разрушительного падения на Марс, действовала и теперь, даже ещё слаженнее, в ласковых волнах планеты Земля.

– В этой программе хорошо одно: то, что наша миссия теоретически выполнима, – сообщил иониец. – У нас на борту есть нужные инструменты, включая газовый резак на десять тысяч градусов и сфокусированные генераторы силовых полей. На многих этапах я буду твоими руками, а ты – моими глазами, воспринимающими видимый спектр. Придётся попотеть над каждой боеголовкой в отдельности. Однако в теории мы с ними справимся.

– Это хорошая новость, – вставил Манмут.

– А теперь плохая. Если работать непрерывно, без обеда и перекуров, то на одну чёрную дыру – заметь, не боеголовку, а на каждую дырку в предкритическом состоянии, – уйдёт около девяти часов.

– Если помножить на семьсот шестьдесят восемь… – Капитан подлодки запнулся.

– …получится шесть тысяч девятьсот двенадцать часов, – закончил Орфу. – Учитывая, что мы на Земле, где время соответствует стандартному времени моравеков, это составит двести сорок семь с половиной суток при условии, что всё пойдёт как по маслу, то есть согласно плану.

– Ну… – Манмут задумался. -Давай займёмся этим позже, когда найдём затонувшую посудину и подберёмся к торпедам.

– Как всё-таки странно иметь прямой доступ к сонару, – произнёс гигантский краб. – Это не то что лучше слышать. Такое ощущение, будто бы кожа вдруг…

– А вот и он, – перебил ионийца товарищ, – остов погибшего судна. Я вижу.

Разумеется, ощущение перспективы и визуального горизонта и, следовательно, расстояний на крупной Земле сильно отличалось от Марса, к которому маленький моравек почти успел привыкнуть, и тем более от крохотной Европы, где он провёл все остальные годы своего существования. Однако сигналы сонара, глубинного радара, приборов обнаружения и собственные глаза уверяли Манмута, что корма затонувшей пятидесятипятиметровой субмарины лежит на илистом дне прямо по курсу в пяти сотнях метров.

– О Боже, – прошептал капитан. – Ты это видишь… с помощью сонара или радара?

– Да.

Посудина лежала на брюхе книзу носом, но тот исчезал за силовым полем, которое ограждало сухую полоску, прорезавшую океан от европейского побережья к Северной Америке. Манмут восхищённо уставился на сияющую стену Бреши. Здесь, на глубине более семидесяти метров, где дно должно быть чернее самых тёмных чернил, вода переливалась яркими солнечными бликами, пятна плясали и на замшелом корпусе затонувшей субмарины.

– Я вижу, что её убило, – проговорил маленький европеец. – Твои радар и сонар засекли развороченный участок на месте машинного отделения? Сразу же за торпедным отсеком?

– Да.

– Видишь, листы корпусной стали изогнуты внутрь? По-моему, там взорвалась глубинная бомба (а может, торпеда или снаряд), пробила основание паруса и согнула его вперёд.