История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин

В ответ на такую несусветную чушь защитники города хохотали во все горло. Советские командиры умело использовали эту реакцию в своих целях. Смех записывался и передавался по радио, а иногда с помощью громкоговорителей. Такая издевка бесила немцев, которые открывали артиллерийский огонь и включали сирены, тщетно пытаясь заглушить смех[1424].

Несмотря на все успехи борьбы с немецкой пропагандой, в последнюю неделю июня 1942 г. положение войск под командованием Октябрьского и Петрова было очень тяжелым. Например, 25 июня в 22:30 Октябрьский записал в дневнике: «Доложили, что 25 СД [стрелковая дивизия], 3 ПМП [полк морской пехоты], 8 бр[игада] МП якобы окружены». Поэтому он отдал приказ этим частям отойти на новый рубеж. Чувствуя приближающуюся катастрофу, Октябрьский отмечал: «Обстановка все сложнее. Резервов нет, сил мало, драться еще будем… Вновь было более 500 самолетоналетов. Бьет главным образом наши войска, гавани». На следующий день Октябрьский позволил себе более дерзкое замечание: «Двадцатые сутки отбиваемся от бешеных атак. Да, г. Манштейн, не так просто покорить морской героизм славных черноморцев. Еще поборемся…» Тем не менее в этот день Севастополь пережил более 450 самолетоналетов, во время которых было сброшено 2500 бомб. Бомбардировочная авиация «продолжает решать все вопросы: топит, бьет». «Замучили, сволочи!» — восклицает адмирал[1425].

К утру 26 июня одиннадцатая армия захватила внешний рубеж обороны Севастополя. Теперь ее задачей было прорваться внутрь крепости, северный фронт которой образовывала Севастопольская бухта, а ее восточный фронт проходил от высот Инкермана до Балаклавы. Согласно принятому порядку боевых действий, 20 июня штаб одиннадцатой армии издал распоряжение о подготовке операции, вслед за которым 24 июня последовали главные приказы. Возможности Манштейна для решающей стадии штурма Севастополя, как обычно, ограничивались имевшимися в его распоряжении силами, временем и местностью.

Несмотря на достигнутые успехи, за продвижение к центру Севастополя немецкие и румынские войска заплатили высокую цену — потери личного состава и вооружений были очень велики. Поэтому основная трудность Манштейна состояла в уменьшающейся боевой мощи его пехоты, несмотря на подкрепления, которые уже прибыли или были на подходе. В течение нескольких недель он регулярно посещал свои подразделения и прекрасно знал, что их ударная сила практически «на исходе». Манштейн вспоминал: «Полки насчитывали по нескольку сот человек. Мне припоминается донесение одной снятой с переднего края роты, боевой состав которой исчислялся 1 офицером и 8 рядовыми»[1426]. По мере приближения завершающего этапа битвы защитники Севастополя наносили противнику тяжелый урон.

Принимая решение, на каком участке начинать решающий штурм, Манштейн рассматривал возможность нанести главный удар с юго-востока, поручив его XXX корпусу. Но как он объяснял в мемуарах, это «самое удачное» решение было неосуществимо с практической точи зрения. На то имелось несколько причин:

Таким образом, время не было аргументом в пользу этого варианта. В любом случае «верховное командование» рано или поздно передислоцирует VIII авиационный корпус, чтобы обеспечить поддержку главного немецкого наступления 1942 г. на Кавказ.

В условиях ограниченных ресурсов, нехватки времени и сложной местности Манштейн искал менее затратный вариант штурма Севастополя. Он нашел решение при посещении позиций 22-й пехотной дивизии у Севастопольской бухты. Глядя на полосу воды шириной от 800 до 1000 метров, он понял, что атака с этого направления позволит преодолеть советские оборонительные укрепления на Инкерманских высотах и у Сапун-горы. Но как переправиться на другую сторону? Манштейн обсудил свою мысль с командирами LIV корпуса, которые выдвинули ряд разумных возражений — непонятно, как доставить на берег лодки, погрузить на них штурмовые подразделения и добраться до южного берега на виду и под огнем врага. Но Манштейн развеял сомнения подчиненных, указывая, что, поскольку «атака через бухту Северная казалась почти невозможной, она будет для противника неожиданной»[1428]. Настаивая на своем плане, Манштейн проявил изрядную уверенность в себе и решительность. Многие командиры выступали за менее рискованный, но в долговременном плане более затратный план действий.

Начало штурма назначили на 27 июня. Но к этому дню подготовку к наступлению LIV корпуса закончить не удалось. Поэтому наступление отложили на утро 29 июня. 28-го числа в ходе подготовительных операций 50-я дивизия после ожесточенного боя, когда противник сражался за каждый дом, захватила деревню Инкерман. Был занят древний монастырь, где располагался штаб 25-й стрелковой дивизии, а также восточный берег Черной речки и железнодорожный мост через нее.

Рассказ Октябрьского об этом периоде отмечен растущими сомнениями в надежности обороны города. Например, 27 июня он подсчитал, что городу ежедневно требуется 500 тонн боеприпасов, 200 тонн продовольствия, 75 тонн горючего. Но Севастополь получал всего около 100 тонн боеприпасов и 40 тонн продовольствия. Адмирала очень тревожила убыль личного состава. 28 июня он отмечал, что за двадцать дней жестокой осады потери защитников города составили 24 тысячи ранеными и 9 тысяч убитыми. От трех до пяти тысяч человек считались пропавшими без вести. Таким образом, общее число потерь достигало 40 тысяч. Тем не менее командующий Черноморским флотом находил утешение в том, что потери врага были в три или в четыре раза больше[1429]. Октябрьский преувеличивал масштаб потерь противника; тем не менее потери немецких и румынских войск были велики, о чем свидетельствует Манштейн.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ АКТ: 28 ИЮНЯ — 4 ИЮЛЯ 1942 Г.

В последние дни перед немецкой оккупацией, когда рушилась советская оборона, в городе нарастали хаос и растерянность. Советские источники рисуют картину героического сопротивления, а немецкие имеют тенденцию приуменьшать трудности, с которыми сталкивался Манштейн при подавлении последних опорных пунктов защитников Севастополя. 29 июня атака Манштейна на внутренний рубеж обороны (операция «Факельное шествие») нанесла смертельный удар по советскому городу, развеяв все надежды его защитников на целесообразность дальнейшего сопротивления. После того как 22-я и 24-я дивизии закрепились на южном берегу Севастопольской бухты, а подразделения 50-й и 132-й дивизий начали наступление от Инкермана и соединились с ними, судьба советских войск, защищавших Севастополь, и оставшихся в городе жителей была решена. Штурм XXX корпусом Сапун-горы, в результате чего Севастополь был отрезан с юго-востока, и последующий бросок на запад, в направлении Херсонесского полуострова, стали смертельным ударом для Приморской армии Петрова.