Академия Горгулий. Тайна ректора - Лена Александровна Обухова

Прозвучало как издевка, поэтому никто не ответил на вежливое пожелание. Блор изобразила на прощание легкий поклон, повернулась и удалилась так же тихо, как и появилась.

На этаже они теперь остались втроем. Все еще шокированная Ника посмотрела на отца. Он никогда прежде не видел, чтобы она так широко распахивала глаза. И не так часто ему доводилось видеть в них навернувшиеся слезы.

– Что все это значит? – дрогнувшим голосом спросила дочь. – Ты убил Патрика Рабана? Как это возможно? Он же был твоим другом!

– Одним из лучших моих друзей, – глухо признал Колт. – Из тех, ради кого ты готов на все. И когда он попросил его убить, я не смог ему отказать.

Глава 12

Ночью Ника не то что не сомкнула глаз, но даже не стала разбирать постель и ложиться. Она слонялась по комнате, сидела, свернувшись калачиком, в кресле, смотрела в окно и снова слонялась по комнате. Несколько раз порывалась все же плюнуть на совет Мелисы, велевшей ей дождаться утра и только тогда говорить с Ламбертом, и все же пойти к нему немедленно. Но каждый раз что-то останавливало.

Сначала она не знала, что сказать. С чего вообще начать такой разговор? «Мой отец убил твоего, но так было нужно, поэтому давай без нервов, просто забудем об этом»? Глупо. Глупо и жестоко. А как все объяснить? Колт, конечно, попытался рассказать ей, как было дело, но она не все смогла понять. То ли из-за шока, то ли из-за пробелов в магическом образовании, которых по-прежнему оставалось немало. Ника уяснила одно: Патрик Рабан страдал и хотел умереть, но не мог убить себя сам, поэтому попросил Колта об услуге.

Она снова злилась. Злилась на слабовольного драконьего лорда, с которым никогда в жизни не встречалась, но который умудрился так ей подгадить. И подставить ее отца, между прочим. Рабан-старший не потрудился оставить какой-либо записки, в которой объяснял бы ситуацию и принимал на себя ответственность за поступок Колта, а это значило, что тот в любой момент мог быть обвинен в убийстве высокопоставленного дракона. За это здесь наверняка по головке не погладят. И вся надежда теперь на то, что им удастся объяснить Ламберту ситуацию и он не станет мстить.

В идеале, конечно, сможет по-настоящему простить, потому что без этого ни о каком светлом совместном будущем у них не может быть и речи. А именно теперь, когда оно оказалось под угрозой, Ника отчетливо поняла, что хочет его. Хочет пойти к алтарю с Ламбертом, невзирая на все его драконьи заморочки. Она ведь тоже не ангел и та еще заноза, но он ее терпит.

Часам к трем ночи ей все же удалось выстроить в голове стратегию разговора, но и тогда она не побежала к жениху, а предпочла все же дождаться утра. Объяснила это себе тем, что врываться посреди ночи и будить человека – не лучший способ добиться его расположения. На самом деле она, конечно, понимала, что Ламберт тоже едва ли спит этой ночью. Держало Нику другое.

Страх. Страх перед правдой. Когда отец объяснил ей ситуацию, она, конечно, ухватилась за его оправдания, убедила себя в том, что все так и было, что он ни в чем не виноват. Но сейчас, посреди ночи, прокручивая в голове услышанное, вместо того чтобы спать, Ника не могла не задаваться неприятными вопросами.

Предположим, Патрик Рабан действительно попросил убить его. Но почему Колт так сразу согласился? Это ведь очень… странная просьба. Одно дело, если человек уже ранен, изувечен, в агонии и, соответственно, и так в шаге от смерти. И то не каждый сможет оборвать страдания… Но Ламберт прежде ни разу не упоминал, чтобы его отец хотя бы плохо себя чувствовал перед смертью или плохо выглядел. Значит, у него как минимум было в запасе какое-то время. Почему Колт не ухватился за этот шанс найти другой выход из ситуации? Может быть, найти его и не удалось бы, но разве он не должен был попытаться? Или хотя бы убедиться в том, что его нет?

Заставляло задуматься и отсутствие предсмертного послания от Рабана. Ну, правда, когда просишь о таком, надо как-то позаботиться о последствиях для друга! Оставить хотя бы несколько строчек, мол, в моей смерти прошу никого не винить, я сам хотел по таким-то причинам… Не факт, что это сработало бы на суде, но, возможно, имело бы значение для Ламберта и помогло бы убедить его. Так почему это не было сделано?

Может ли все это означать, что отец солгал ей? Что все эти объяснения он придумал, чтобы оправдаться, а сам убил Рабана по какой-то другой причине? Мог ли у него быть мотив? Ламберт не подумал на него, даже когда увидел буквы, складывающиеся в его имя, значит, вообще не подозревал. Стало быть, он не замечал между ними никакого конфликта. Правда, незадолго до этого погибла его невеста, его истинная пара, что само по себе выбило из колеи, а отец еще и начал наседать, требуя жениться по расчету.

Кстати, почему? Почему вдруг Патрик Рабан, смертельно больной по словам Колта, проявил такую нечуткость? Ника, конечно, имела очень мало информации об этом человеке, но по тому, что слышала, представляла его себе как минимум… нормальным. Ламберт упоминал, что отец всю жизнь страдал от холодности жены, которая его не любила. Сам факт их дружбы с Колтом говорил о том, что он был не слишком заморочен на социальных условностях.

Так почему вдруг ему приспичило выгодно женить сына, когда тот был в трауре? Хотел успеть сделать это до своей смерти, вот и не мог ждать? Значит, все же болезнь была. В пользу этого, кстати, говорили и сделанные им распоряжения насчет погребения. Но остается вопрос – зачем? Разве перед лицом смерти хорошие отношения с сыном не важнее, чем какие-то там выгодные браки? Ведь никаких серьезных проблем, которые могут быть решены только правильным брачным союзом, Рабаны не имели и не имеют. Так в чем смысл?

Вопросов было слишком много, Ника ходила по ним, как по замкнутому кругу, то полностью убеждая себя в невиновности отца, то снова опасаясь его лжи и скрытых мотивов. Пока предельно ясно было только одно: минувшим вечером ее жизнь вновь перевернулась с ног на голову и прежней уже не будет. И она сама виновата. Не пыталась бы узнать имя убийцы с помощью некромантии или обсудила это сначала с отцом, как обещала делать, ничего бы не произошло…

Момент, когда солнце встало