Академия Горгулий. Тайна ректора - Лена Александровна Обухова

– Если ты готов, – несколько неуверенно отозвалась Ника. Сама она ввязывалась в подобные дела легко, но понимала, что для Ламберта участие в ритуале некромантии – это серьезный шаг.

– Давай сделаем это, пока я не успел одуматься и отступить, – улыбнулся тот.

Ника заторопилась, стремясь поскорее найти все необходимое. Это оказалось несложно: по-прежнему острый нож лежал на одной полке с крошечной мисочкой для сбора крови, листы бумаги и специальное перо хранились в столе.

– Думаю, проще всего порезать ладонь, – промямлила она неловко. Прежде ей такое делать не приходилось.

– Я сам, – с улыбкой предложил Ламбрет, забирая нож.

Ника обратила внимание на то, что рукава свитера у него натянуты почти до середины ладони, а еще что-то темное мелькнуло на кончиках пальцев. Она не сразу поняла, но потом разглядела: раньше у Ламберта темнел ноготь только на мизинце и совсем чуть-чуть, а теперь темная полоска у самого основания ногтя виднелась на каждом пальце.

– Слушай, ты бы показался местному лекарю. Мне кажется, это ненормально.

Ламберт развернул левую кисть, бегло осматривая ногти, и отмахнулся.

– Да ерунда, пройдет. Совсем не болит.

– Это я уже слышала, но все равно… Лучше бы проверить. Оно ведь явно прогрессирует.

– Ладно, если за пару дней не начнет пропадать, зайду к лекарю.

Ника только покачала головой. Она сама, конечно, не любила ходить к врачам и, скорее всего, на месте Ламберта тоже тянула бы до последнего. Поэтому настаивать не стала, удовлетворившись этим обещанием.

Когда острое лезвие скользнуло по ладони, оставляя на ней кровавый след, она и вовсе отвернулась, не желая на это смотреть. Писать кровью буквы тоже предоставила Ламберту, который довольно быстро остановил у себя кровотечение, даже перевязки не понадобилось. Лишь когда на столе оказался лист бумаги с алфавитом, похожим на хорошо знакомую Нике латиницу, она заняла уступленное Ламбертом кресло и коснулась листа кончиками пальцев с двух сторон. Прикрыла глаза, создавая структуру и наполняя ее энергией, а потом громко и четко попросила:

– Патрик Рабан, назови нам имя того, кто тебя убил.

И открыла глаза. Успела увидеть, как по кровавым буквам прокатилось слабое свечение, после чего часть стала бледнеть. Они не исчезли полностью, возможно, потому что кровь принадлежала не самому убитому, а его сыну, но все равно можно было легко определить, какие остались. Ламберт предпочел выписать их на отдельный лист бумаги, а тот, что использовался в ритуале, – сжечь.

Получилось одиннадцать букв. A, d, e, g, k, l, n, o, r, t, u.

– Тебе это что-нибудь говорит? – пытливо поинтересовалась Ника, поскольку Ламберт лишь беззвучно шевелил губами, скользя по ним взглядом.

– Не знаю, бессмыслица какая-то, – он раздраженно швырнул лист на стол и потер глаза. – Не могу сосредоточиться. Все имена, какие приходят в голову, не подходят. Может быть, ты что-то не так сделала? Или моя кровь не подошла?

– Мне кажется, тогда ритуал вовсе не сработал бы, но нам же оставили какие-то буквы. Просто, вероятно, это не самое очевидное для тебя имя. Надо подумать…

– Возможно, – согласился Ламберт. – Только давай подумаем в другом месте? Это меня подавляет, мне трудно здесь сосредоточиться.

– Хорошо, – улыбнулась Ника. – Но в этот раз ты прямо молодец: продержался целых десять минут, что почти на десять минут больше твоего предыдущего рекорда.

Глава 11

«Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет…»

Почему-то утром Колт проснулся с этой мыслью, словно кто-то шепнул ее на ухо. Он даже знал, откуда взял саму фразу: недавно в редкой доверительной беседе Ника рассказала, что так однажды сформулировала главное правило своей жизни. Ему это тогда показалось странным и очень трогательным, потому что много лет назад нечто подобное говорила и Лёля. Ника толком не помнила мать, но эта фраза, видимо, осталась в ее подсознании.

Но почему слова вдруг всплыли в его голове этим утром? В первый момент Колт подумал, что их вытащило из памяти наваждение, привыкшее принимать облик давно умершей возлюбленной, но тут же отбросил эту мысль. Время утреннего призрака для него прошло: теперь он просыпался после того, как краешек солнца поднимался над горизонтом.

Зато сразу вспомнилось, что образ Лёли всю ночь преследовал его во сне. Она все звала его куда-то, и он шел по выжженной, лишенной жизни земле, по высохшему лесу, пробирался через голодное болото, жаждущее проглотить его. Видел Лёлю лишь краем глаза или где-то на горизонте, где она тут же таяла подобно миражу, но постоянно слышал ее голос. Тот продолжал звать его за собой, влек куда-то… Колт теперь уже не помнил куда, но почему-то чем больше думал об этом, тем важнее ему казалось вспомнить. Увы, перед глазами мелькали лишь невразумительные отрывки: бурлящая вода, всполохи огня, взмах птичьего крыла, бледное лицо мертвеца, поднятого служить некроманту…

– Ты планируешь сегодня работать до ночи или все же сделаешь перерыв на ужин?

Голос Мелисы едва не заставил его вздрогнуть, раздавшись совсем рядом. Видимо, он так погрузился в размышления и попытки вспомнить тревожный сон, что не заметил, ни как пролетело время, ни как бывшая жена приблизилась к письменному столу, за которым он сидел, пытаясь заниматься делами. А ведь ей для этого пришлось не только открыть дверь, но и пересечь кабинет. В прежние времена он никогда не проморгал бы такое. Стареет и теряет хватку? Или просто слишком привык к безопасности в Замке Горгулий?

К счастью, Колт сумел хотя бы совладать с собой и собственным удивлением, не то получилось бы крайне неловко: герой войны не только позволяет к себе подкрасться, но еще и вздрагивает от невинного вопроса.

– Или сегодня ты снова предпочтешь моей компании общество госпожи директора? – продолжила интересоваться Мелиса, не дождавшись ответа на первый вопрос.

Это можно было бы принять за ревность, если бы они не знали друг друга так хорошо, поэтому Колт только улыбнулся и покачал головой. Да, он действительно за последнюю неделю уже трижды приглашал Рамину Блор, что было слишком часто. Однако сегодня ему определенно не хотелось оказаться наедине с этой женщиной.

– Нет, с ней у меня нет договоренности. Так что я весь твой.

– Так уж и весь? – подначила Мелиса рассмеявшись.

– В разумных пределах.

Он собрал в стопку документы, над которыми сидел, не имея ни малейшего представления об их содержании, отложил на край стола и погасил лампу, давая понять, что закончил на сегодня.

Мелиса одобрительно кивнула, дождавшись, когда он выйдет из-за стола, зашагала рядом с ним к выходу и невинным тоном спросила:

– Так, значит, у вас с новым