Смерть кукловода - Екатерина Шелеметьева

Она снова замолчала.

— То есть смерть Игоря фактически разрушила ваш бизнес? — прямо спросил Дмитрий.

Белоручко едва заметно кивнула.

— По крайней мере, сильно по нему ударила. Лужнов по состоянию здоровья не может выполнить один все заказы, у него портится зрение, и руки порой подводят. Да, если в ближайшее время я не найду, кем заменить Игоря, мы разоримся. — Валерия Германовна нахмурилась.

— У вас уже есть кто-то на примете? — полюбопытствовал Стриженов.

Она покачала головой:

— Нет, конечно нет. Если откровенно, чтобы действительно заменить Игоря, нужно три-четыре хороших мастера. А это просто нереально. У нас нет таких денег, и таких мастеров я тоже не знаю.

Дмитрий удивленно покосился на Валерию Германовну, не зная, верить ей или нет. Неужели покойный реставратор и правда был настолько уникален и незаменим? Хотел бы Стриженов, чтобы начальник так же отзывался о нем.

— Скажите, а Солоновский сам рисовал? Или только реставрировал? — поинтересовался журналист.

— Мы пишем, друг мой, не рисуем, пишем, — строго заметила Валерия Германовна. — Многие реставраторы пишут картины, успешно выставляются, продают свои работы. И конечно, Игорь об этом мечтал. Но из него самостоятельный живописец не получился. Он был слишком сдержан, рационален, рассудителен, аккуратен и точен. Идеальные качества для реставратора, плохие для художника.

— Но вся его квартира заставлена картинами. Он однозначно рисо… писал. — Стриженов не был дома у Солоновского, но у него не было оснований не верить соседке покойного.

— Это копии, — сухо пояснила Белоручко. — Игорь был не только блестящим реставратором, но и блестящим копиистом. Это тоже не редкость среди реставраторов, они видят, как картина устроена, как на полотно ложились краски, как художник нажимал на кисть, и могут все это повторить.

— То есть он копировал чужие картины? Зачем?

Валерия Германовна посмотрела на Дмитрия изумленно:

— На продажу в первую очередь. Многие ценители живописи хотят иметь дома качественную копию любимой картины. Иногда у Игоря заказывали картины для кино, для университетов, как учебные материалы. А иногда он копировал просто так, для себя. Чтобы тренироваться и не терять мастерства. Несколько его работ висят здесь. — Она указала рукой на картины на стенах.

Стриженов обернулся и еще раз обвел взглядом копии, украшавшие стены мастерской.

— Простите, Валерия Германовна, а Солоновский мог выдавать свои копии за оригиналы? — Дмитрий спросил об этом просто так, по наитию, руководствуясь идеей, что хорошая копия — почти подделка.

Белоручко засмеялась:

— Вы начитались детективов, друг мой. Нет, это невозможно. Во-первых, Игорь копировал всемирно известные полотна, выставленные в открытом доступе в Третьяковке, Эрмитаже, Русском музее. Их подлинность давно и безоговорочно установлена. Во-вторых, тайны из своей работы Игорь не делал, несколько раз даже получал в музеях разрешение на детальный осмотр полотна. К тому же, будь мой реставратор фальсификатором, он был бы богат. Так пишут в ваших книгах, да? А Игорь богат не был. Мы много тратим на транспортировку картин, инструменты, краски, на услуги лаборатории, нам часто требуется установить состав краски или проанализировать возраст холста. Иногда мы привлекаем сторонних экспертов, что тоже недешево. К тому же с очень старыми полотнами нужно работать в специальных помещениях, которые мы арендуем, так что мои сотрудники получают не очень много. И живут по средствам.

Стриженов поспешил заверить Викторию Германовну, что задавал вопросы о подделках по глупости и незнанию и абсолютно ни в чем не подозревает реставратора.

— Скажите, у Солоновского были недоброжелатели, завистники, недовольные клиенты? — Он поспешил сменить неудобную тему.

— Недовольных клиентов не было. Могу гарантировать. Он был образцовым реставратором. Завистники и недоброжелатели? Сомневаюсь. Игорь не был душой компании, но ни с кем не конфликтовал. Жил в собственном мире, где царили растворители, лаки и краски. — Она криво усмехнулась и встала из-за стола, недвусмысленно намекая, что разговор окончен.

У Дмитрия оставалась в запасе еще пара-тройка незаданных вопросов, но он покорно поднялся со стула и убрал свой блокнот. Но перед тем как попрощаться, все же спросил Белоручко, зачем Солоновский поехал в Крым. Она только пожала плечами:

— Игорь несколько лет работал без отпуска, а тут решил его взять, что удивительного? Иногда всем нам нужен отдых. А почему именно в Крым, не знаю, может, посоветовал кто-то. Может, не было загранпаспорта. Мне он не объяснял.

Стриженов кивнул, вытащил из кармана свою визитку и положил ее на стол перед Белоручко, как говорится, на всякий случай. Сдержанно попрощался и отправится на Ленинградский вокзал встречать Марго.

По дороге на вокзал Дмитрий купил цветы. На секунду задумался, какие Марго любит, не вспомнил и взял универсальный вариант — белые розы. По правде сказать, это был совсем не романтический жест. Просто с букетом он мог рассчитывать на некоторое снисхождение. В противном случае Марго весь вечер будет сокрушаться, что Стриженов ее не любит, не ценит и совсем о ней не заботится. И вообще, как это ее, такую нежную и самоотверженную, угораздило связаться с таким черствым, равнодушным человеком, как он? Все это она повторит десятки раз, растягивая слова и надувая губы.

День выдался долгий, Дмитрий набегался по Москве, собрал немало информации и не хотел весь вечер слушать Маргаритино нытье. Он бы вообще предпочел погулять и поразмыслить в одиночестве, а не встречаться с блогершей. Но она уже плыла по перрону в его сторону, раскачиваясь на высоченных каблуках и привлекая внимание прохожих золотисто-коричневым загаром и длинными ногами в узких джинсах. Одной рукой Маргарита держала ручку здоровенного розового чемодана на колесиках, другой сжимала телефон и махала Стриженову. Он в ответ невесело улыбнулся. Дмитрий давно подозревал, что телефон намертво прирос к руке Маргариты, а как иначе объяснить, что она никогда с ним не расстается?

Привычным жестом Стриженов забрал у Марго чемодан, вручил цветы, дежурно чмокнул ее в щеку и зашагал рядом, мучительно осознавая, что его расследование встало на паузу. Дмитрию предстояло отвезти подругу в отель, выслушать тысячи восторженных историй о ее новом путешествии, посмотреть миллион фотографий. Хорошо бы еще вспомнить, куда она ездила. Она наверняка не раз говорила, но Стриженов, конечно же, не слушал. Кажется, речь шла о Европе: Италии, Голландии или Бельгии? Кто его знает?

Нужно было выяснить, осторожно и ненавязчиво. Потом сводить Маргариту в ресторан, где наверняка придется оставить все командировочные, и только потом вернуться к истории Солоновского и новым фактам этого дела.

Стриженов включил фоновый режим: слушал вполуха, отвечал односложно и просто ждал, когда с обязательными делами и любезностями будет покончено. Но Марго быстро почувствовала его состояние, недовольно фыркнула и выпятила нижнюю губу. В такси она обиженно молчала и копалась в телефоне. Скорее всего, жаловалась на друга сотням тысяч подписчиков. А когда пара добралась до отеля, блогерша обиженно заявила: