Карты на столе - Агата Кристи

Некоторое время оба молчали. Потом доктор Робертc тряхнулголовой.

– Бесполезно, не могу вам помочь, – решительно сказал он. –Я просто не помню. Я ничего не могу вам сказать, кроме того, что уже сказалраньше: миссис Лорример – первоклассный игрок, я не заметил, чтобы она хоть раздопустила оплошность. Она блистала от начала до конца. Игра Деспарда тоже былавсе время хороша. Довольно расчетливый игрок, то есть его заявки всегда точнообоснованы. Он никогда не отступает от своих правил. Не станет рисковать. МиссМередит – она колебалась.

– Да? Мисс Мередит? – подхватил Пуаро.

– Вот она делала ошибки, помнится, раза два за вечер. Но,может быть, просто от утомления… и она не такой уж опытный игрок. Да и руки унее тряслись… – Он замолчал.

– Когда у нее тряслись руки?

– Когда же?.. Не могу вспомнить… Мсье Пуаро, вы заставляетеменя выдумывать. Я думаю, она просто нервничала.

– Извините. И есть еще один момент, где я прошу у васпомощи.

– Да?

– Это трудно… – медленно сказал Пуаро. – Понимаете, я нехочу задавать вам наводящих вопросов. Если я спрошу у вас: вы обратили вниманиена то-то и то-то? – я таким образом уже как бы нацелю вашу мысль. Ваш ответ ужене будет таким ценным. Позвольте мне попытаться подойти к сути иным путем. Незатруднит ли вас, доктор Робертс, описать обстановку комнаты, в которой выиграли?

Изумление отразилось на лице Робертса.

– Обстановку комнаты?

– Да, если вас не затруднит.

– Дорогой мой, я просто не знаю, с чего начать.

– Начинайте с чего заблагорассудится.

– Ну, много хорошей мебели…

– Non, non, non, пожалуйста, прошу вас, поточнее.

Доктор Робертс вздохнул и начал, подражая тону аукциониста:

– Одно широкое канапе,[50] обитое парчой цвета слоновойкости, другое такое же – зеленой. Восемь или девять персидских ковров, гарнитуриз двенадцати небольших позолоченных стульев в стиле ампир.[51] Бюро в стилеВильгельма и Марии.[52] (Чувствую себя прямо как аукционист на аукционе.) Оченькрасивая китайская горка. Великолепное фортепьяно. Была и еще какая-то мебель,но она мне не запомнилась. Шесть превосходных японских гравюр. Две китайскиекартинки на зеркале. Пять или шесть очень красивых табакерок. На столе –японские нецке[53] из слоновой кости. Кое-какое старинное серебро, вазы, ядумаю, эпохи Карла Первого.[54] Один-два предмета из баттерсийских эмалей…[55]

– Браво! Браво! – зааплодировал Пуаро.

– Староанглийская керамика – пара птиц и, кажется, фигуркиРальфа Вуда.[56] Потом еще кое-какие восточные вещи затейливой работы посеребру. Какие-то украшения, я в них мало что понимаю. Помню, еще несколькоптичек челсийского фарфора.[57] Да, еще кое-какие миниатюрки под стеклом,по-моему, довольно приятные вещицы. Это, конечно, далеко не все, но все, что ямог вспомнить сейчас.

– Великолепно! – воскликнул в восхищении Пуаро. – Выдействительно наблюдательный человек.

– Упомянул ли я предмет, который вы имели в виду? – слюбопытством спросил доктор.

– Вот это-то и интересно, – сказал Пуаро. – Если бы выназвали предмет, который меня интересует, это бы меня крайне удивило. Как я иожидал, вы его не назвали.

– И почему бы это?

Пуаро сверкнул глазами.

– Может быть, потому, что его не было.

– Мне это что-то напоминает, – сказал Робертс, пристальноглядя на Пуаро.

– Это напоминает вам Шерлока Холмса, не так ли? Любопытныйслучай с собакой. Собака ночью не выла.[58] Вот это интересно! Так что я непрочь позаимствовать уловки.

– Послушайте, мсье Пуаро, я совершенно не понимаю, что этодает.

– Вот и отлично, отлично. Между нами говоря, это моемаленькое достижение.

Видя, что доктор Робертс все-таки остается в полномнедоумении, Пуаро, поднимаясь, сказал с улыбкой:

– Неважно, главное, что все рассказанное вами будет мнеполезно при следующих беседах.

Доктор тоже поднялся.

– Не могу понять, как именно, но верю вам на слово, – сказалон.

Они обменялись рукопожатиями. Пуаро спустился по лестнице,вышел из дома и остановил проезжающее такси.

– Сто одиннадцать, Чейни-Лейн, Челси, – сказал он шоферу.

Чейни-Лейн, 111 оказался маленьким, очень аккуратным ичистеньким домом на тихой улочке. Дверь была выкрашена в черный цвет, а ступенитщательно побелены, медное дверное кольцо и ручка сверкали на полуденномсолнце.

Дверь открыла пожилая горничная в безукоризненной чистотыбелом фартуке и чепчике.

В ответ на вопрос Пуаро она сказала, что хозяйка дома, иповела его по узкой лестнице наверх.

– Ваше имя, сэр?

– Эркюль Пуаро.

Его провели в гостиную простой Г-образной формы. Пуароосмотрелся, примечая детали. Добротная, хорошо отполированная мебель – такаяобычно достается по наследству. Блестящий ситец на стульях и канапе. Несколькофотографий на стенах в старомодных серебряных рамках. И обилие света, льющегосяв окна, приятный простор, несколько по-настоящему красивых хризантем в высокомкувшине.