Преступно счастливая - Галина Владимировна Романова

— К тому же тетка ее никогда не принимала на ночь ванну. Любила плескаться с утра после пробежки. Заметь, Волков, после пробежки! Это в шестьдесят-то пять лет! С вечера уснуть без задних ног. С утра на стадион, потом в душ. В ее годы. Позавидуешь такому здоровью! Н-да… — Грибов вдруг поник, опустил голову и пробормотал едва слышно: — А все равно не сберег Господь. Вот судьба она…

Волков молча сидел на том самом месте, на котором отсидел все совещание и на котором Грибов велел ему пока оставаться. Что-то полковник недоговаривает, решил Волков после очередной минуты тишины.

— В общем, так, майор. — Грибов вернулся на свое место, уткнулся взглядом в стол. Вид у него был какой-то странно нахохлившийся. — Как ты уже понял, дело мы закрываем за отсутствием состава преступления. Не убийство, не самоубийство и так далее. Несчастный случай. Понял меня?

— Так точно, товарищ полковник.

Волков насторожился. Это было вступлением. Что дальше?

— Но…

Грибов поднял на него упрямо-сердитый взгляд. И тут же потыкал пальцем воздух рядом со своим левым ухом:

— Но эта версия для них. Для отчетности и так далее. Мы-то с тобой понимаем, что имеем дело с очень опасным, очень хитрым и изобретательным врагом.

— Понимаем. — У Волкова вырвался вздох облегчения.

— Как-то он ее заставил проглотить полпачки снотворного. Как, майор?! Он что, гипнотизер? Я в них не верю! И не верил никогда! Но он ее заставил. Потом заставил пойти в ванную комнату, открыть воду и влезть в ванну.

— Она перед этим разделась, — напомнил Волков.

— Что?

— Он ее еще заставил раздеться, товарищ полковник.

— Вот именно! — возмутился тот. — Тетка была здорова, как лошадь, уснуть была способна, прислонившись к косяку. А тут снотворное! Ванну принимала утром, а тут с вечера залезла в воду. И разделась, майор! Перед кем, не стесняясь, она могла раздеться?! Она же…

— Ненавидела мужчин, — подсказал Волков.

— Именно!

— Считаете, убийца женщина?

— Не знаю. Но кто бы это ни был, он страшно умен. И отвратительно циничен. И знаешь, чего я больше всего боюсь, майор?

Он должен был сказать: никак нет. Но вместо этого коротко кивнул и произнес:

— Это только начало.

— Все-то ты знаешь, Волков! С тобой даже скучно!

Грибов мягко улыбнулся. Погладил себя по волосам — густым, черным, без намека на седину. Погрозил ему шутливо пальцем:

— Поэтому воспринимай мои дальнейшие слова, как эхо своих мыслей, майор Волков… В общем, дело-то мы с тобой закрыли, но… Но в памяти должны хранить все мельчайшие детали. Все до единой! Первое — это снотворное. Что ты о нем узнал?

— Отечественный производитель. Отпускается без рецепта. Запустили в производство не так давно.

— А точнее?

— Три года назад.

— Так… Купить можно везде.

— Так точно. Но я узнавал у провизоров, товарищ полковник. Пользуется им не так уж много людей. Предпочитают зарубежный аналог, у которого побочных эффектов меньше. Но он отпускается по рецепту.

— Ты что-то предпринял в этом направлении? Невзирая на закрытие дела, предпринял? — спросил с надеждой Грибов.

— Так точно. Мои помощники за две недели обошли все аптечные точки города и попросили их сотрудников взять на заметку всех, кто покупает это лекарственное средство. Это ведь не аспирин. Его редко берут.

— Именно, майор!

— Результат будет не скоро.

— Мы это с тобой понимаем. И мы не торопимся. Это нам с тобой нужно не для дела, которого нет. А для… — Грибов подыскивал нужные слова, пощелкивая пальцами. — А для тайного, так сказать, досье на преступника, о котором нам пока известно что?

— Что он очень хитер, изобретателен, осторожен.

— И, возможно, обладает способностью каким-то образом подавлять волю. Но это я так, мыслю просто. Вполне возможно, что он запугал пожилую женщину до обморока. Н-да… Слушай, Волков, точно в ее прошлом ничего нет? Никаких темных пятен? Ничего такого, что могло бы натолкнуть нас на мысль о мести?

— Если и было что-то, то ее близким людям об этом ничего не известно.

— А не близким людям?

Грибов вдруг посмотрел на часы, потом перевел взгляд на календарь, где красным передвижным квадратиком был отмечен день. Уже середина февраля.

— Ты вот что, Волков, поезжай-ка снова к племяннице. И стребуй с нее трудовую книжку утонувшей тетки. Телефонную книжку, записную, все известные ей контакты. И со всем этим ко мне сразу. Но только, майор, тихо! Очень тихо! Сам понимаешь, что задание это для тебя факультативное. Что сведения эти нам нужны не для расследования, а для чего?

— Для сбора информации.

— Правильно. Вдруг потом, не дай бог, кто-то еще неосторожно захлебнется? Вдруг в личных контактах найдется совпадение? Всех людишек на карандаш, майор. И сразу ко мне. Да, и это, Волков… — Грибов неуверенно улыбнулся, прикладывая палец к губам. — Никому, понял?

— Так точно.

Александр наконец полез из-за стола.

— Особенно Гришину! — Полковник плотнее прижал палец к губам. — Нам же с тобой известно, что его сильно заводит, когда ты выполняешь мои особые поручения. Так? Понял?

— Понял, товарищ полковник. Разрешите идти? Действовать.

— Разрешаю… И идти, и действовать, майор.

— Прикинь, сегодня совершенно случайно слышал в новостях, что Вера Степановна была найдена мертвой.

Белобрысая, коротко стриженная голова Игоря Малышко вынырнула из-за монитора. Бледно-серые глаза уставились на Богдана. Ни вопроса, ни азарта, ничего. Совершенно никаких чувств не выражали глаза коллеги! Как у рыбы, подумал Богдан с раздражением. Ему всегда бывало неприятно, когда Игорь таращился на него, как теперь — без выражения.

— А ты слышал? — не думал униматься Малышко. — Вера Степановна была найдена мертвой в собственной квартире!

— Не слышал, — пришлось отозваться, не отстанет ведь. — А кто это?

— Здрасте! — фыркнул Игорь.

Выкатился в кресле к краю стола. Поставил локти на столешницу, положил на сцепленные замком пальцы острый подбородок. Ясно! Собрался трепать языком. Это занятие он очень любил. Как, собственно, и любые другие, не связанные с работой. И кофе вам сварит, и за пирожными сбегает, и комплексный обед доставит, лишь бы не копаться в бумагах, не просматривать договоры, не обзванивать клиентов. Готов взяться за любую движуху, не касающуюся работы.

Богдан не понимал. Зачем тогда пришел сюда? Предупреждали же, что работать придется за троих. Будет тяжело, да. Перед их приходом юридический отдел как раз расформировали, народ повыгоняли. И вместо пятерых, плюс начальник отдела, оставили их двоих. Они с Игорем согласились. И первое время нагрузки были просто невыносимые. Богдан даже ночевал на работе. И это первое время он почти не замечал, что Игорь отлынивает. Не до него было. Заметил, когда его немыслимые нагрузки увеличились почти вдвое. Тогда он и возмутился. И поставил коллегу на место. Мягко пригрозил: