Луна костяной волшебницы - Кэтрин Парди

– …Ощущать, кто находится поблизости, и стать лучшей Перевозчицей из Леурресс[1] за последние столетия, – бормочу я.

Все утро она говорила только об этом.

Аилесса ухмыляется, а ее плечи трясутся от смеха.

– Давай я помогу тебе подняться. Мы почти добрались.

Она даже не думает отдать мне свой кулон в виде полумесяца. Все равно он мне ничего не даст. Благодатью может воспользоваться лишь та охотница, которая наделила кость силой животного. Иначе Аилесса уже давно подарила бы мне все свои кулоны. Она прекрасно знает, как я ненавижу убивать.

С ее помощью оставшийся путь на вершину я преодолеваю с легкостью. Она подсказывает, куда наступить, и подает руку, если видит, что я не могу дотянуться до выступа. И при этом продолжает болтать о том, что ей удалось узнать об акулах: об их превосходном обонянии, великолепном зрении даже в полутьме, мягком скелете, состоящем из хрящей… Аилесса планирует выбрать для кулона благодати один из зубов, потому что они очень твердые и прослужат всю жизнь. К тому же в них столько же особого минерала, что и в костях, а значит, они с легкостью пропитаются акульим чутьем.

Когда мы наконец добираемся до вершины, мои ноги дрожат от усталости. Но Аилесса не собирается останавливаться на отдых. Она устремляется к противоположному краю утеса, останавливается у самого обрыва, нависающего над морем, и визжит от восторга. Легкий ветерок обдувает ее короткий облегающий сарафан с единственной бретелью. А на правой руке до самого предплечья переплетены тонкие нити ожерелья. Этот наряд идеально подходит для плавания. Обычно поверх него Аилесса надевает длинную белую юбку, но сегодня утром, перед тем как отправиться в путь, она специально сняла ее.

Разведя руки в стороны, она принимается разминать пальцы.

– Что я говорила? – кричит Аилесса. – Сегодня прекрасный день. И почти нет волн.

Я присоединяюсь к ней, но останавливаюсь в паре шагов от края и смотрю вниз. Примерно четырнадцать метров вниз находится лагуна, окруженная такими же, как этот, известняковыми утесами. И поверхность воды лишь слегка рябит от слабого ветра.

– А акулы?

– Дай мне минутку. Я видела здесь раньше несколько особей рифовых пород.

Ее глаза цвета жженой умбры слегка прищуриваются в попытке разглядеть акул в глубине под водой. Эту способность ей дает кость благодати, полученная от сокола.

Соленые брызги щекочут мне нос, когда я осторожно наклоняюсь вперед. Но стоит вдохнуть опьяняющий морской бриз, как я теряю равновесие и поспешно отступаю подальше от края. Аилесса же стоит неподвижно, а ее тело застыло, словно камень. Мне прекрасно знакомо это хищное и в то же время терпеливое выражение ее лица. Она способна выжидать свою добычу часами. Аилесса просто рождена для охоты, ведь ее мать Одива – matrone[2] нашей famille[3] – наша величайшая охотница. Не удивлюсь, если отцом Аилессы был какой-нибудь искусный солдат или капитан. А вот мой, вероятно, садовником или аптекарем. Тем, кто умел врачевать или выращивал растения. Вот только эти навыки не ценятся у Леурресс.

Мне не следует интересоваться нашими отцами. Все равно нам их не узнать. Одива не разрешает женщинам нашей famille говорить о мертвых amouré, избранных мужчинах, души которых прекрасно дополняют наши. Ведь нам, новичкам, когда-нибудь и самим придется приносить жертвы, и будет намного проще, если мы не станем привязываться к тем, кому суждено умереть.

– Попалась! – Аилесса указывает на темное пятно рядом с отвесной стеной утеса.

Но я ничего не вижу.

– Уверена?

Она кивает, сгибая руки в предвкушении.

– Тигровая акула, королева хищников! Представляешь, как повезло? А я уже боялась, что тебе придется нырять вместе со мной, чтобы отпугивать других рифовых акул, привлеченных ароматом крови.

Я с трудом сглатываю возникший в горле ком, представляя себя в роли приманки. К счастью, никто не решится приблизиться к тигровой акуле. Ну, кроме Аилессы.

– О, Сабина, – восхищенно вздыхает подруга, – она такая прекрасная… и крупная. Даже больше мужчины.

– Она?

Пусть Аилесса и обладает зрением сокола, но даже ей не заглянуть сквозь кожу.

– Только женщина может быть такой великолепной.

Я усмехаюсь.

– Говорит та, что еще не встречала своего amouré.

Аилессу, как и всегда, забавляют мои циничные высказывания.

– Если я заполучу зуб акулы, то он станет моим третьим кулоном, а значит, я встречу своего amouré в следующее полнолуние.

Моя улыбка слегка омрачается. Все Леуррессы должны заполучить три кости благодати, чтобы стать Перевозчицей. Но это не единственное условие. И именно мысль о последнем удерживает меня от продолжения разговора. Аилесса так непринужденно говорит об обряде посвящения и о человеке, которого ей придется убить… человеке, а не существе, которое не кричит, когда его жизнь обрывается. Но ее снисходительность естественна. Это я отличаюсь от всех Леурресс. Потому что не могу спокойно воспринимать все, что нам приходится делать, чтобы оплатить цену, запрашиваемую богами за безопасность этого мира.

Аилесса вытирает ладони о платье.

– Нужно поспешить. Акула разворачивается в сторону устья лагуны. И мне никогда не поймать ее, если придется бороться с течением. – Она указывает на маленький песчаный пляж внизу. – Встретимся там, ладно? Я вытащу тушу на берег, когда одолею акулу.

– Подожди! – Я хватаю подругу за руку. – А вдруг тебе не удастся это сделать?

Да, я сейчас говорю, как ее мать, но это должно быть сказано, на кону жизнь моей лучшей подруги. И эта охота отличается от тех, что раньше устраивала Аилесса. Не уверена, что стоит подвергаться такой опасности ради чутья акулы. Может, следовало выбрать кость другого животного?

На ее лице мелькает удивление. Ведь обычно я поддерживаю ее во всех начинаниях.

– Я смогу одолеть акулу. Большинство из них ведут себя вполне спокойно, если не чувствуют для себя опасности.

– То есть охотница, прыгнувшая на нее со скалы, не считается опасностью?

– Это лучше, чем плыть от берега. Мне никогда за ней не угнаться в воде.

– Не в этом дело!

Аилесса скрещивает руки на груди.

– Охота всегда связана с опасностью. И вот в чем дело! Животных, обладающих наилучшими качествами, всегда сложно убить. Иначе все мы давно носили бы беличьи кости.