Луна костяной волшебницы - Кэтрин Парди

Нервы гудят при мысли о скорой возможности прикоснуться к ней. Я застыла в паре шагов от мечты, к достижению которой стремилась с самого детства. Скоро я буду стоять рядом с моими сестрами Леуррессами, и вместе с ними стану использовать свои благодати, чтобы провожать души умерших через врата Тируса и Элары.

– Неужели действительно нужно ждать полнолуния?

– Это не игры, Аилесса, – возмущается мама. – Костяная флейта не какая-то игрушка для призыва твоего amouré.

Я перекатываюсь с носков на пятки.

– Да, я знаю.

Игра на костяной флейте также открывает Врата в ночь переправы, а вслед за ними открываются другие врата по всему миру. Где бы ни жили люди, они умирают, и их души необходимо переправлять в подземное царство. А без костяной флейты никто из умерших здесь или в дальних землях не сможет перейти в загробную жизнь.

Одива едва заметно качает головой, словно я все еще непослушная девчонка, которая бегала по Шато Кре и приставала к каждой Перевозчице с просьбой позволить примерить их ожерелья. Но с тех пор прошло много лет. Я повзрослела, поумнела и завладела собственными тремя костями благодати. И готова совершить последнее убийство.

Мама подходит ближе, и мое шестое чувство обрушивается на меня, как молот на наковальню.

– Ты уже решила, будешь ли пытаться родить ребенка?

Жар опаляет кончики моих ушей. И, покосившись на мгновение на Сабину, замечаю, что она тоже покраснела. Видимо, разговор продолжится на унизительную тему. А ведь мама никогда не обсуждала со мной интимные отношения. И все, что мне известно, я узнала от Жизель, которая провела целый год, наполненный страстью, со своим amouré, прежде чем убить его. К сожалению, это не подарило Леуррессам еще одну дочь – ну или сына, если уж на то пошло. Хотя рождение мальчика нечто неслыханное. И теперь все Леуррессы смотрят на Жизель по-другому, словно она неудачница и достойна лишь жалости. Она же воспринимает все совершенно спокойно, но ей все равно не позавидуешь.

– Конечно буду, – заявляю я. – Я осознаю свой долг, как твоя наследница.

Сабина нервно переступает с ноги на ногу рядом со мной. Потому что знает правду. Я не намереваюсь рожать наследницу. Мама вынуждена будет смириться с моим решением, когда я убью своего amouré на мосту. А когда мне перейдет титул matrone, выберу наследницу из нашей famille. Да, я разорву цепь правящей династии моей матери, но это никак не повлияет на Леурресс. Им придется принять мой выбор, потому что мне никогда не хватит сил познакомиться с молодым человеком – а Тирус и Элара, конечно же, не наградят меня старым amouré – возможно, влюбиться в него, а затем убить. Это кажется мне чересчур жестоким. Так что остается лишь одно. Принести в жертву обещанного мне amouré сразу после встречи. Как и у всех Перевозчиц до меня, мой обряд посвящения станет клятвой богам, моим обещанием разорвать узы верности этому миру и посвятить жизнь переправе душ в загробную жизнь. И если я смогу устоять перед своим amouré, то мне хватит сил сопротивляться последнему зову сирены – песне Загробного мира.

Мама скрещивает руки на груди.

– Тогда прислушайся к моему совету, Аилесса. Постарайся забеременеть, не привязываясь сильно к своему amouré, несмотря на то, каким красивым, умным или любезным он окажется. – Ее взгляд устремляется куда-то вдаль, туда, куда я не могу последовать. – Как бы трудно ни оказалось удержаться от подобных эмоций, предаваясь страсти.

Она думает о моем отце? Мама никогда не упоминала его имени, да и вообще упоминала о нем лишь вскользь.

– Я устою перед ним, – уверенно отвечаю я.

Когда-нибудь я стану возглавлять нашу famille так же уверенно и преданно, как Одива, но при этом буду показывать свою глубокую и безусловную привязанность к каждой Леуррессе. Наверное, мама планировала поступать так же, но после убийства моего отца воздвигла вокруг своего сердца толстую стену. И она не единственная из Леурресс, кто страдает от утраты amouré. Не удивлюсь, если именно поэтому Гиацинт плачет по ночам. Потому что, сыграв песнь сирены на своей деревянной флейте, она всегда шепотом произносит имя своего возлюбленного.

Замешкавшись, Одива опускает руку мне на плечо. Я вздрагиваю от ее прикосновения, а в горле образуется ком от неожиданного прилива эмоций, вызванного этим жестом.

– Без Леурресс, – говорит она, – мертвые бродили бы по земле среди живых. А их не упокоенные души сеяли бы хаос среди смертных, которых мы поклялись защищать. Наша задача – сохранять равновесие между двумя мирами – земным и подземным. Боги наградили нас возможностью родиться Леуррессами. И для нас великая честь стать Перевозчицей. Уверена, ты станешь достойнейшей из них, Аилесса.

Безмятежное лицо мамы расплывается перед глазами от навернувшихся слез.

– Спасибо, – едва слышно выдавливаю я хриплым голосом.

На большее меня не хватает. И сейчас мне больше всего хочется, чтобы она обняла меня. Но если это когда и происходило, то я этого не помню.

Вот только стоит мне поддаться желанию придвинуться ближе, как она резко отстраняется. Я смаргиваю слезы и быстрым движением утираю нос, а мама в это время поворачивается к Сабине, которая явно чувствует себя неловко из-за нашего разговора.

– Ты станешь свидетельницей Аилессы на обряде посвящения.

– Что? – тихо охнув, выпаливает Сабина.

Это известие удивляет и меня. Обычно свидетельницами выступают старшие Леуррессы.

Одива приподнимает подбородок Сабины и улыбается.

– Ты доказала свою непоколебимую преданность моей дочери даже перед лицом смерти. И заслужила это право.

– Но я еще не готова. – Сабина отступает на шаг назад. – У меня всего одна кость благодати.

– Это не имеет значения, – встреваю я, чувствуя, как внутри все трепещет от возбуждения. – Тебе же просто нужно присмотреть за мной. Свидетельницам не позволяется вмешиваться.

Этот обряд – испытание только для меня.

– Аилесса моя наследница, – добавляет Одива. – Боги защитят ее.

Удовольствие от этих слов разливается по моим рукам и ногам, хотя мама даже не смотрит на меня.

– И тебе, Сабина, останется лишь нести священную летопись. Но кто знает, вдруг этот обряд вдохновит тебя на сбор собственных костей благодати.

Напряжение, проступившее на лице подруги, явно говорит о том, что она сильно сомневается в этом.

– Я была терпелива с тобой, – тихо вздохнув, продолжает Одива. – Но пришло время принять себя такой, какая ты есть – Леуррессой, а в дальнейшем и Перевозчицей.

Сабина дрожащими пальцами заправляет за ухо выбившийся локон.

– Сделаю все, что в моих силах, – шепчет она.

Конечно, предполагается, что мы должны сами решиться на сбор благодатей и прохождение обряда посвящения в Перевозчицы. Но правда в том, что от нас именно этого и ждут. Никто в нашей famille не осмеливался отречься от той жизни, которую мы ведем. Если только она не умрет вместе со своим возлюбленным, как это сделали Ашена и Лилиан.