Тяжёлый дождь - Diamond Ace

Если у бедолаги нет друзей, тело будет найдено слегка разложившимся. Через неделю или месяц. Вот зачем нужны социальные работники.

Вот зачем нужны друзья.

Вот зачем нужны наёмные родственники.

Чтобы на надгробии не сияла надпись: "Убита собственным толчком на закате сил". Или: "Пал храбрецом, вкручивая лампочку". Или: "Захлебнулся грибным пюре".

Миссис Бальмонт – приятная старушка. Практически ни на что не жалуется, своевременно оплачивает услуги. И не трогает мою задницу, пока я мою посуду или стригу лужайку.

Я был приёмным сыном мистера Морелли. С этим старичком взаимоотношения складывались диковато. Диковинно. Точнее – вся суть идеи "Семьи напрокат" свелась к одной простейшей ролевой игре, в которой наниматель воссоздавал своё прошлое. Он позволял себе приставать к собственному сыну. Заглядывал в душевую, нюхал мои волосы. Думаю, если бы дошло до растления, мистер Морелли уже получал бы пособие, а на заднем стекле его Форда красовалась бы наклейка "инвалид за рулём". Он винил себя за то, что его сын стал педиком, который уехал в Вегас и участвовал в одном из гей-представлений закрытого подвала дешёвого паба или кантина.

Родители, если вы жалеете, что ваше чадо стало таким, каким стало, – вините в этом себя. Так поступает мистер Морелли.

Все ошибаются.

Дороти Бальмонт не придаётся угрызениям совести, большая часть её семьи, а именно – единственная дочь, зять и двое внуков, погибли в авиакатастрофе. Иногда я слышу, как она плачет у себя в спальне, пересматривая обгоревшие фотографии из Диснейленда, где маленькие Лили и Малкольм стоят в объятьях ростового Микки Мауса. Но это не чувство вины, а скорее принятие беспомощности.

И дело не в карме.

Я был братом одной женщины, страдавшей биполярным аффективным расстройством. Её сын погиб прямо в родильной. Как утверждают доблестные эскулапы, это и стало причиной заболевания. Элементарный синопсис. Сама по себе беременность способна развить аффективный психоз, но если вместо сына ты получаешь кусочек мяса, что хранился девять долгих месяцев в твоей собственной утробе, надеяться на здравый ум больше не стоит.

Маниакальная фаза. Хилари желала заняться сексом. Я объяснял ей, что в какой-то степени это будет являться инцестом.

– Насрать, засади мне и не ной.

Говорю ей, чтобы она хорошо подумала.

– Заткнись и снимай штаны! Я – твоя мать!

Конечно же, технически это не было инцестом, но всё дело в психологии поступка, не так ли? Мы два месяца провели, точно брат с сестрой: ходили в кино, по ночам разговаривали о звездах, о том, какой матерью могла стать Хилари. А потом она хотела, чтобы я поимел её. Одна из интерпретаций родственной любви. Безусловной.

Депрессивная фаза. Хилари могла сутками лежать, не поворачиваясь и не произнося ни слова. Всё, что я готовил для неё, стояло на прикроватной тумбе. А потом я просто менял блюда. За очень короткий период времени "сестрёнка" могла сбросить порядка десяти килограмм. Притом, что её нормальный вес – сорок пять.

Карма в действии.

Родственная чехарда имеет свои прелести. Ты никогда не чувствуешь себя одиноким. Нет этой боли, сдавленной в желудке расставанием. Нет близкого человека – нет страданий.

Ну а я – прокатный сын Дороти. А также временный гражданский муж Аннет. Она обратилась за помощью около месяца назад. Ей двадцать семь, родители настаивают на свадьбе и хотят, чтобы их дочь наконец-то остепенилась, обзавелась полноценной семьёй, родила внуков.

Несчастные недоумки.

Моя роль – навещать Аннет три раза в неделю, чтобы я мог поговорить с виртуальной тёщей по телефону. Мы прикидываемся счастливой парой, рассказываем, как сходили в театр на премьеру "Серано Д'Бержерак". Какую мы купили посуду. И как нам уже не терпится поужинать с ними.

Но только на линии слышатся короткие гудки, я получаю установленную контрактом сумму денег и отправляюсь к своей фальшивой матери. Хотя порой мы идём прогуляться, за это я денег с Аннет не беру. То есть Я-настоящий и Аннет-не-моя-жена. Обычные люди, которым не нужно врать хотя бы один час в неделю.

– Как там поживает миссис Бальмонт?

Наверное, хорошо, говорю. Иногда плачет. Почти целый день сидят возле дома с подругами, обсуждают парики и престарелых мужчин, которых они не прочь "уложить". Аннет улыбается и спрашивает:

– А что в этот момент делаешь ты?

Смотрю телевизор, вытираю пыль, сортирую бельё. Всё, чем занимаются настоящие сыновья. Порой она напоминает, что я должен просить у неё денег, как подросток. При этом извиняется и говорит, что я вовсе не обязан исполнять все её прихоти. Но я никогда не отказываю. Знаешь, она самая одинокая из всех, с кем мне приходилось работать.

– Почему ты так думаешь? А Хилари? А мистер Морелли?

Нет, говорю, это не то. Дороти никогда не жалуется. Я не знаю, что творится в её голове. Не могу понять. Но, думаю, ей очень тяжело.

Мы с Аннет уже подошли к двери её дома:

– Знаешь, настоящие сыновья занимаются не тем, о чём ты говорил.

Да, они спускают все свои деньги на сигареты, пиво и жвачку. Или просаживают в слот-барах.

Карма за углом.

В доме миссис Бальмонт тихо. Скорее всего, она уже спит. Я почти не ночую в своей квартире, потому что маме нужна помощь с утра. Не быть тем, кем ты являешься на самом деле – очень удобно. Такая позиция не оставляет даже малейшей возможности допустить по-настоящему крупную ошибку. Фиктивная семья – фиктивные проблемы. Люди, которым ты помогаешь, не расспрашивают о твоём прошлом, так как предполагается, что они тебя растили и воспитывали. Значит, должны всё знать.

Но бывают дни, когда тебе хочется отпустить их.

Это я обоссал ваш дворик, мисс Палмер, а не сын Дороти.

Это я трахаю Хилари, а не её брат Джозеф.

Вы принимаете меня не за того. Что ещё хуже – не остается виновных. Но хуже для вас.

Когда я постелил себе на диване в гостиной, заиграл мобильник. Сообщение от Тима – моего компаньона.

"Завтра в десять с тобой хочет встретиться один парень, его зовут Дэл. Что-то по поводу ухода за его сестрой. Пойдёшь?"

Да.

Я пойду куда угодно, лишь бы не думать о настоящем.

2

Люди – это информация. Общаясь с каждым из них, узнаёшь что-то новое. То, чем ты ни за что бы не стал интересоваться, сидя, скажем, в кофейне.

Как-то раз я был отцом девушки, оставшейся одной после трагедии на круизном лайнере "Лонгфелло". Так иногда случается: кто-нибудь проносит на борт автомат и три гранаты. Также некто, потеряв все свои деньги, развлекаясь игрой на валютных рынках и не имея представления о дугах Фибоначчи, может воспользоваться всем своим арсеналом. Просто от безысходности.