Зеленые холмы Калифорнии - Екатерина Вильмонт

Утром Лёка спросила:

– Прочла письмо?

– Не-а. Начала и сблеванула.

– А что насчет поездки?

– На фиг!

– Твердо?

– Тверже не бывает. Лучше в свои Мариански Лазни езжай,подлечишься, все больше толку будет.

На том мы и порешили. А на красавчика Игоря я решила забить.

Когда Стаська уходит в школу, я, если есть время, оченьосторожно и тщательно обыскиваю ее комнату. Знаю, это некрасиво, но ничего немогу с собой поделать. Я за нее боюсь, боюсь давно, постоянно, панически. Что яищу? Шприцы, наркотики, обгорелую ложку, противозачаточные средства – сама незнаю что. К счастью, пока я ничего такого не находила, но береженого Богбережет… Следов моих обысков она пока не обнаружила, иначе закатила быграндиозный скандал. Она бывает излишне резкой, даже грубой, но ведь она сиротапри живой матери, отца даже я никогда не видела. Стаська сама про себя говорит,что она полукруглая соломенная сирота. Надо отдать ей должное – она девочкаразвитая, любит читать, и не только детективы.

Ну вот, кажется, обыскала все. Сюрпризом для меня явилосьлишь то, что на сей раз она не порвала приглашение, а спрятала в стол. Неужтовдруг захотела в Америку и только из альтруизма отказывается, чтобы я моглаполечиться в Марианских Лазнях? Меня эта мысль тронула до слез. А на шкафуваляются уже три скомканных письма. Давненько мы не делали генеральную уборку.

Зазвонил телефон. Бухгалтерша с нашей радиостанции.

– Леокадия Петровна, приезжайте денежки получать.Последний раз в руки даем.

– То есть как? – испугалась я.

– Дальше на карточку переводить будем.

– А у меня нет карточки.

– Сделаем, не проблема. Как раз и заявление напишете.Кстати, придумайте заранее какое-нибудь слово, не меньше семи букв.

– Зачем? Какое еще слово?

– Кодовое, только никому не говорите. И такое, чтобы незабыть. Все, миленькая, я вас жду с двенадцати до четырех.

Кодовое слово из семи букв? Такое, чтобы не забыть? Ариадна,чего проще! Единственная дочь, которая так бездарно, нелепо, жестоко устроиласвою жизнь, сломав разом жизнь дочери и матери. Когда она упорхнула за океан,мне было всего сорок шесть, по нашим временам – не возраст. Но она думалатолько о себе. И что? Чего ради были все эти жертвы? Чего она там достигла, всвоей Америке? Сделала карьеру? Нет. Устроила личную жизнь? Тоже нет. Менятьмужиков как перчатки можно и здесь. И, по-видимому, с каждым годом шансов у неевсе меньше, Дура, жестокая эгоистичная дура. И это я виновата, я воспитала еетакой. Нет, я ее такой не воспитывала. Я старалась привить ей… Ах, да какаяразница теперь, что я там старалась ей привить… Как говорится, что выросло, товыросло. Теперь главное – не упустить Стаську. Но почему же все-таки она невыбросила приглашение?

Ненавижу нововведения, вроде зарплаты на карточках,электронных пропусков и прочей дребедени, хотя радиослушатели считают менявполне современной и, как выражается Стаська, «суперпродвинутой бабкой». Всюжизнь смолоду я проработала диктором Всесоюзного радио, а потом наша профессия«принакрылась медным тазом». А надо было на что-то жить и растить Стаську.Тогда я стала репетитором, подтягивала по русскому языку безграмотныхкомпьютерных детей. Иногда мне хотелось убить этих долдонов или самойудавиться, и я твердо решила ни за что не заводить в доме компьютер, чтобыСтаська научилась читать и писать как нормальный ребенок, хотя, конечно, онаклянчила и канючила, но я отвечала, что у меня просто нет денег. С тех пор яприучилась скрывать от нее часть своих заработков, чтобы она привыкласоразмерять запросы и желания с реальными возможностями, и кажется, мне этоудалось. Не то чтобы я купалась в деньгах, какое там, но все же она считала исчитает, что я зарабатываю несколько меньше, чем на самом деле. Иногда, правда,я устраиваю ей сюрпризы – дарю хорошие вещи, вожу куда-нибудь на отдых, но уменя всегда есть «заначка» на черный день. Ах да, я отвлеклась. Работурепетитора я ненавидела, но жить-то надо. И вдруг… Бывают в моей жизни такиепрекрасные «вдруг»! Мне позвонила одна моя приятельница и бывшая коллега и сискренним возмущением сообщила, что ей, известному диктору, предложили чертзнает что. А именно – вести передачу на молодежном канале, и не просто так, ана сленге.

– Можешь себе представить, я должна была говорить:«Элвис Пресли откинул копыта в таком-то году…» Как тебе такое нравится?

– И ты отказалась? – с замиранием сердца спросилая.

– А ты полагаешь, я могу так низко пасть? Разумеется,отказалась. А ты бы согласилась?

– Я бы с превеликой радостью!

– Ты с ума сошла!

– А чем это хуже ликующих репортажей об успехахсоветской промышленности или сельского хозяйства? По крайней мере Элвис Преслии в самом деле откинул копыта. Это правда, и ничего, кроме правды. А уж в какихвыражениях сообщать эту правду, мне абсолютно все равно. Хоть в матерных.Умоляю, сведи меня с этими людьми.

Несмотря на неподдельное возмущение, просьбу мою онавыполнила. И я своим глубоким, поставленным в Школе-студии МХАТ голосом сталапроизносить в эфире весьма причудливые сленговые тексты, которые поначалуредактору даже приходилось мне переводить. Но меня это только забавляло. Моязакадычная подруга Натэлла чуть не врезалась в столб, когда в машине услыхалапо радио, как я читаю этот текст. У нее случилась форменная истерика от хохота.Зато мой братец Гера позвонил вечером и сказал:

– Лёка, передай своим патронам, что это гениальный ход!У них большое будущее. Мои студенты в диком восторге. Торчат и тащатся.

Вот так я вернулась к любимой профессии и, должна сказать, полюбилаее еще больше. Теперь я зачастую сама пишу свои тексты, черпая новые словечки иобороты из лексикона внучки и ее окружения.

Наша студия располагается в здании бывшего заводскогопрофилактория, а недавно в это же здание въехал новый дециметровый телеканал иво дворе стало так тесно, что даже пешком пройти проблема, не то чтоприпарковаться. За мной всегда присылают машину, и шофер Вася, въезжая во двор,матерится так виртуозно, что я только диву даюсь. У меня даже создаетсявпечатление, что он своими матюгами разгоняет плотные ряды машин, так что емуудается каким-то образом вклиниваться между ними.

– Ты уж извини, мать, но без этого разве ж по Москвепроедешь?

Я только смеюсь в ответ. Он хороший парень, Вася. А в борьбес московскими пробками все средства хороши. Например Натэлла, женщина с тонкиммузыкальным вкусом, однажды повергла меня в шок. Мы с ней попали как-то впробку на Ленинградском проспекте, она тяжело вздохнула, поменяла диск вмагнитофоне и вдруг врубила Верку Сердючку. Я чуть из машины не выпала, аподруга объяснила: