Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

Едва встречное судно встало борт к борту и первая из досок – еще безо всякого трапа – была переброшена так, что по ней стало можно пройти, на нее тотчас поднялся высокий, сутулый мужчина средних лет, с густой сединой в черных волосах и изуродованным огромным шрамом на правой щеке лицом. Навстречу ему бросилась Эрнеста, стройная и легкая, с разметавшимися темными облаком кудрями, и, столкнувшись на полпути, они сразу же бросились друг другу в объятия.

– Идем, идем сюда скорее, – мотая головой, чтобы унять непрошеные слезы, повторяла девушка, за собой проводя его на борт галеона и даже при этом крепко держа за руку. Мужчина во все глаза рассматривал ее, то и дело обхватывая лицо Эрнесты загрубевшими ладонями и пораженно приговаривая:

– Дочка, дочка, какая же ты стала взрослая! Неужели это и правда ты?

– Папочка, мама, мама-то где? С ней все хорошо? – прижимаясь к нему, спрашивала срывающимся голосом девушка. Она едва ли понимала, что ведет себя, как потерянный ребенок – потому что именно в эту минуту и была им. Восемь лет исчезли в никуда, и она снова стала испуганной пятнадцатилетней девочкой, на берегу крошечного безымянного островка узнавшей о смерти своих родителей.

Капитан Антонио, тоже почувствовав это – он всегда знал, о чем думает его дочь, знал даже лучше матери, проявляя в этом удивительную для него чуткость – осторожно обнял ее, как раньше, положив подбородок на макушку Эрнесты и перебирая грубыми пальцами ее темные кудри:

– Мама жива, малышка, она сейчас на Тортуге, в доме Джона. Ей здорово досталось, но она полностью в своем уме и нисколько не изменилась – даже хотела идти в бой вместе с нами, – он чуть заметно усмехнулся в усы, и девушка громко, облегченно расхохоталась:

– Да, это моя мама! Она не…

– Нет, – сразу ответил капитан Антонио. – Я не позволил. Она и так натерпелась достаточно в плену у Рочестера…

– Сегодня он за все заплатил, – негромко вступил в разговор Генри, и Морено, слегка опомнившись, высвободилась из объятий отца:

– Папа, это капитан Фокс, друг Джека Рэдфорда.

– Капитан? – повторил с невольной усмешкой сеньор Морено, однако, присмотревшись, расщедрился на чуть заметный одобрительный взгляд: – Наслышан о тебе. Рад, что некоторые слухи, по–видимому, не соответствуют действительности. Однако иного и не стоило ожидать: моя дочь не стала бы исполнять приказы недостойного человека, – прибавил он, похлопав юношу по плечу.

– Капитан, англичане, те, которые за нас – ну, что были в команде того Дойли – подходят ближе! – отчитался один из матросов, подходя ближе. Все переглянулись, но без особой тревоги – слишком велика была радость; одна лишь Эрнеста Морено побледнела, и черные глаза ее заблестели болезненно ярко.

– Иди и немедленно передай расчетам: пусть готовятся открыть огонь по моей команде, – резким, напряженным голосом распорядилась она, прежде чем кто-либо успел ее остановить. Генри изумленно повернулся к ней:

– Мэм, что вы делаете?

– То, что должна, – сквозь зубы проговорила Эрнеста. Положив обе руки на планшир, она наклонилась вперед и всмотрелась в далекий еще силуэт английского судна, темным пятном выделявшийся на фоне горящих судов Рочестера. – Мистер Дойли был нашим союзником до тех пор, пока был жив Джеймс Рочестер. Если он решит подойти ближе, то мы обязаны быть готовыми защищать себя!

– Защищать – от кого, зачем? Для чего мистеру Дойли было спасать нас, если бы он хотел напасть на Тортугу? – возразил с откровенным удивлением и почти негодованием Генри. – При таком раскладе ему было бы проще изначально объединиться с мистером Рочестером!

– И уступить ему всю славу победы над пиратами? Не забывай о людях Рочестера, которые сейчас стоят в открытом море, воздержавшись от боя! – резко перебила его девушка. Фокс поджал губы:

– Если вы настолько ему не доверяете, то как же… Как вы вообще все это время?.. – он развел руками, не в силах выразить свою мысль словами.

– Я могла доверять Эдварду Дойли, старшему канониру капитана Рэдфорда! – жестко отрезала Эрнеста, не глядя на него. – Теперь же этот человек вновь стал британским офицером и нашим врагом. Откуда мне знать, что его долг не прикажет ему поступить с нами, как с преступниками?

– А если он вдруг не послушает вашего предупреждения? – совсем растерянно спросил Фокс. – Если он все–таки подойдет ближе?

– Тогда ты прикажешь открыть огонь, как капитан, который отвечает за свою команду! – безжалостно сверкнула глазами Морено. – А если ты вдруг не сумеешь, то это приказ отдам я – и стану молиться, чтобы дорогой мне человек выжил при этом обстреле, но я не отступлюсь!..

– Дочка, – негромко вмешался до этой минуты следивший за застывшим вдалеке английским судном капитан Антонио. – Я не столь хорошо знаком с этим мистером Дойли, как ты, но мне он показался человеком достаточно честным.

– А я не хочу проверять свои предположения ценой жизней моих людей, папа! – слезы блестели на ресницах Эрнесты, так, что даже при желании нельзя было посчитать их за соленые брызги моря, и голос ее дрожал надрывно, но в тоне его оставалась хорошо знакомая Генри нотка: так их «мисс штурман» говорила, когда точно знала, что поступает правильно. – Если мистер Дойли подойдет ближе – мне придется отдать приказ стрелять.

Тяжелое молчание, сменившее недавнюю радость, повисло над палубой; не только капитан и штурман, но и все члены команды теперь пристально наблюдали за английским бригом на горизонте. Какое-то время тот оставался на месте неподвижно, затем тронулся вперед; над его грот–мачтой начал медленно подниматься белый флаг.

– Как поступим, капитан? – почему-то глядя больше не на Фокса, которому адресовал вопрос, а на застывшую с блестевшими на щеках дорожками слез Эрнесту, спросил Педро. Генри тоже перевел на нее выжидательный взгляд.

– Прикажи открыть орудийные порты, – после долгого молчания тихо велела она, отворачиваясь. Лицо Морено оставалось каменным, черные глаза блестели уже сухо, ярко и настойчиво: казалось, будто она чего-то ждала. Капитан Антонио, хмурясь, подошел ближе и приобнял дочь за плечи.

Английский бриг вновь остановился – ровно на полпути. Эрнеста глубоко вздохнула и застыла на месте, вся обратившись в зрение; она не притрагивалась к подзорной трубе, да ей и не нужно было это: малейшее движение чужого корабля она теперь чувствовала всем своим существом.

– Ты не пожалеешь об этом после? – негромко спросил капитан Антонио, не снимая руки с ее плеча. Эрнеста отрицательно покачала головой:

– Мистер Дойли мечтал вернуться в Англию все это время – так пусть возвращается. Когда еще ему выпадет столь удачная возможность?

Выражал ли при этом хоть что-то ее голос – никто бы не мог сказать с уверенностью, потому что сеньорита Морено говорила тихо, и слышал ее ответ лишь сам капитан Антонио; но можно было увидеть и после с уверенностью сказать, что красивое лицо прославленной пиратки оставалось спокойным, и в углах его губ металась, исчезая и вновь появляясь, самая настоящая улыбка, не пропавшая даже тогда, когда английский корабль вновь направился вперед, двигаясь теперь уже в западном направлении, прочь от Тортуги.