Говорящий с ветром - Урсула Цейч

— Мастер, что это?

— Там же написано, — недовольно ответил учитель. — Это герб шейканов!

— Но… кто такие шейканы?

Альтар недоверчиво посмотрел на Горена:

— Странный вопрос, особенно от тебя, мальчик. Ты и твоя мать, вы же шейканы. Понятно?

— Я? — Горену показалось, что пол уходит из-под ног. Он закачался и схватился за стол.

— Твоя мать никогда тебе не рассказывала?

— Нет…

— Ну, тогда и я вмешиваться не буду. — В ответ на протесты Горена Альтар поднял руку: — Мне жаль, сынок, но это не мое дело. Говорить про вас никто не любит, а если мать скрыла от тебя твое происхождение, значит, на это у нее есть свои причины. Мешать ей я не буду. Лучше забудь про это и, главное, отдай мне бумаги. — Он вырвал у Горена листок и быстро сунул его в какую-то пачку. — Чтобы успокоиться, вот тебе лакомство.

Горен не успел отвернуться, как во рту у него оказался еще один засахаренный фрукт. Голова закружилась, кровь в жилах стала горячей-горячей. Он побледнел.

— Мне нужно идти.

Не дождавшись разрешения магистра, Горен бросился прочь.

Мать Горен увидел у входа в крепость: она собиралась объезжать город. Но его дело не терпело отлагательств.

— Мне нужно с тобой поговорить, прямо сейчас.

Он запыхался и тяжело дышал. Она нахмурилась, но согласилась.

— У тебя в комнате, пожалуйста. Это очень важно.

Горен бежал впереди, ему очень хотелось схватить Дерату за руку, чтобы она шла быстрее, но он не осмелился.

Дерата молча шла за ним, молча смотрела, как он открывает старый сундук, выкидывает на пол вещи и достает рубаху с гербом.

— Я нашел ее много лет назад, но не решился спросить, что это такое. — Горен раскраснелся не только от волнения, но и от гнева. — А сегодня в башне у магистра я нашел лист с рисунком герба и надписью под ним «Шейкан». Случайно Альтар проговорился, что мы с тобой тоже шейканы. Это меня не удивляет, ведь ты так бережно хранишь эту рубаху. Но сейчас я хочу все узнать!

Дерата, как всегда, казалась спокойной и хладнокровной. Взяла упорно протягиваемую ей рубаху и некоторое время задумчиво ее разглядывала.

— Я уже почти забыла это слово. Хотела воспитать тебя нормальным человеком, Горен. Воином, конечно, потому что ты рожден быть воином. Но мне не хотелось, чтобы на тебе лежало позорное пятно.

— Позорное пятно, — повторил он, и голос его дрогнул.

— Да. Шейканы, сынок, — это народ, возникший после того, как наш первый предок заключил союз с драконом. С тех пор шейканы не принадлежат ни Свету, ни Тьме, они сами себе хозяева. Живут обособленно и почти не общаются с другими народами, не такими, как они. Шейканы — наемники, еще их презрительно называют продажными воинами. Высоко ценят мечи и руки, которые их держат, но не дух, который ими управляет. Я покинула свой народ, потому что не хотела жить такой жизнью. И хотела лучшей доли для тебя.

— Но ведь об этом все равно все знали, — прошептал Горен. Теперь ему стали наконец понятны неприятие, вечные издевки и насмешки своего детства. — По нас сразу видно.

— Не везде, — возразила Дерата. — Я собиралась, когда ты станешь совсем взрослым, послать тебя в Нортандер, там ты сможешь вести обычную жизнь.

— А когда ты собиралась мне рассказать?

— Когда придет время. — Дерата поднялась, аккуратно сложила рубаху и вернула ее на дно сундука. — А сейчас иди, Горен.

— Но у меня есть еще вопросы, — упорствовал он.

— Сегодня ты уже получил достаточно ответов, мне бы не хотелось продолжать этот разговор. Я знаю, что делаю. И чем меньше сведений ты получишь, тем меньший груз окажется на твоих плечах. — Дерата отвернулась от сына. Уже сейчас они были одного роста. А совсем скоро он ее перерастет.

— Иди, — повторила она. — Тебя ждет работа.

Он подчинился. А что ему еще оставалось?

Листья падали на землю, пришла осень, а вместе с осенью пришел конец счастью Горена. С Хелим они провели чудесное лето, наполненное любовью и страстью, но однажды вечером, когда ночи стали совсем холодными, она сказала:

— Знаешь, Горен, сегодня я не приду.

— Почему? — удивленно спросил он. — Я чем-то тебя обидел? Что-то не то сказал?

— Да нет, конечно нет. Просто стало слишком холодно. А встречаться у меня или у тебя в комнате не стоит.

Из опасения потерять Хелим Горен ни разу не спросил ее, почему днем она держится с ним столь отчужденно, хотя вечером дарит свою любовь. Никто не догадывался об их связи, она сразу поставила такое условие. Горен считал, что она передумает, когда сильнее полюбит его. Но он ошибся.

— Вот как… — прошептал он, опустив плечи.

— Не притворяйся, Горен, ты ведь и сам знал, что на большее я не согласна, — чуть ли не со злостью сказала Хелим. — Неужели ты серьезно думал, что я выберу тебя? Меня давно обещали Захарию, скоро я выйду за него замуж, в следующем году или через год.

— Ты… ты… со мной… и с ним… одновременно? — Он начал заикаться. Ему казалось, что сердце выскочило из груди, упало на пол и разбилось на тысячу кусков.

Хелим приблизилась к нему, не догадываясь, что своими башмаками давит жалобно стонущие обломки. Она осторожно коснулась его щеки.

— Ты красивый, замечательный парень, с тобой я прекрасно провела время, — ласково произнесла она. — Но ведь у тебя ничего нет. И никогда ничего не будет. А Захарий в один прекрасный день станет правителем, так как у Дарвина Среброволосого нет собственных детей, и даже если старик от тебя без ума и считает тебя своим сыном, так высоко тебе никогда не подняться. — Она встала на цыпочки, коснулась его щеки легким поцелуем и ушла, улыбаясь.

Горен разглядывал обломки под ногами и прислушивался к воющему на улице ветру, который сулил ему холодные дни, наполненные дождем и туманом.

Два года Горен учился использовать свои способности. После разрыва с Хелим он погрузился в себя и чаще всего молчал. Он почти никогда не заходил в «Свирепого орка» и не искал общества других людей. Юноша повзрослел за один день. Он вдруг понял свою мать. Как ни странно, их сблизил его разрыв с Хелим. Горен сосредоточился главным образом на совершенствовании своих военных навыков и много времени посвящал физическим упражнениям. Теперь Дерата часто поручала ему объезд Лирайна, что он и делал верхом на Златострелом. Это был знак особого доверия и прекрасная возможность изучить окрестности. Горен опускал поводья, позволяя жеребцу самостоятельно выбирать дорогу. Удовольствие от этого получали и конь, и всадник, но и обязанностями своими Горен не пренебрегал. Иначе бы просто не осмелился попасться матери на глаза.