Оленьи сказки - Ирина Селиванова

Рута легла поздно и видела, как Олененок металась под тяжелым одеялом и что-то шептала. Рута не придавала большого значения ее снам. Она часто играла во что-то и придумывала себе невероятные приключения, так что сны были лишь отражениями ее фантазии.

Рута нежно погладила Олененка по голове. Волосы растрепались, и она напоминала воробья после дождя: лохматого и совершенно беззащитного. Солнечные лучи играли на щеках, покрытых веснушками, и Рута не смогла сдержать улыбку. Она всегда мечтала именно о дочке.

Рута переплела косы и затянула тугой корсет. Ей предстоял трудный день. В глубине души она надеялась, что Йонас по какой-то причине не придет, а Олененок отвлечется на новую игру и обо всем забудет. Но готовиться стоило к худшему.

Когда Рута хотела собраться с мыслями, она занималась работой. Уборка, готовка или плетение корзин помогали сосредоточиться. Пусть она и не верила в магию, в этом было свое волшебство.

Рута вышла из дома и вдохнула морозный воздух. Он щекотал щеки и покалывал в носу. Снег скрипел под сапогами, покрытые инеем окна искрились на солнце. Она потянулась и направилась к сараю.

Коза испуганно дернулась, стоило хозяйке открыть дверь. Рута не удивилась: она хорошо знала о проказах Олененка.

– Тише, Агне, я тебя не трону.

Она подошла ближе и осторожно присела на лавку рядом с козой.

– Смотри, что у меня для тебя есть. – Рута достала из корзинки отложенные с вечера овощи. Зимой коз особенно важно было угощать овощами, отрубями или мягкими лапами ельника, чтобы они приносили молоко и не болели.

Лесничая задумалась. В голове всплыл мотив давно знакомой песенки. Ее любила напевать мама. И хотя она почти ничего не понимала в музыке и других искусствах и никогда не восхищалась простоватой, но считающей себя очень важной женщиной, Рута не могла забыть слов, но не пела для других, не считала свой голос красивым. Рута каждый раз чувствовала себя неловко, когда Олененок просила спеть ей колыбельную. И лишь здесь, в сарае, когда рядом была только коза, она могла петь в свое удовольствие.

Когда Рута вышла на улицу, солнце уже высоко поднялось над вершинами сосен. Она зажмурилась и прикрыла глаза ладонью, привыкая к яркому свету. Ей нравились такие дни: в морозной тишине лес звенел, словно большая хрустальная люстра. Треском веток, редкими вскриками птиц, осторожными шагами оленей по снегу. Лес рассказывал свою сказку для тех, кто умел его слушать.

Она почти готова была улыбнуться, когда заметила, что у порога стоял Йонас. Рута глубоко вздохнула и крепче сжала горшок с молоком. Ради себя и Олененка она должна была вести себя с Йонасом приветливо.

Рута подошла ближе, но Йонас не обернулся. Через дверной проем он оживленно беседовал с Олененком. Рута передернулась: она выбежала встречать его в короткой ночной рубашке и совершенно не стеснялась этого. Рута готова была убить его, если бы заметила во взгляде хоть намек на что-то большее, чем дружелюбие.

– Здравствуй, Йонас.

Он, все еще широко улыбаясь, повернулся к ней и окинул ее оценивающим взглядом. Руте становилось труднее бороться с желанием надеть горшок ему на голову.

– Рута, жаль, что ты никогда не встречаешь меня в таком виде.

– Не пойти бы тебе обратно в лес?

Она с удовольствием послала бы его гораздо дальше, но на них неотрывно смотрела Олененок.

– Я бы пошел, но ведь ты сама меня пригласила. Да и твоя племянница расстроится, верно? – Он вновь улыбнулся, повернувшись к Олененку.

– Да, Рута, не выгоняй его, пожалуйста!

Рута сжала глиняный горшок так крепко, что пальцы заболели от напряжения. Йонас смел манипулировать ей, используя Олененка! Он никогда не отличался острым умом, добротой или благородством, но она и не думала, что он способен играть так грязно.

– Хорошо, Йонас, проходи. – Она попыталась прожечь его взглядом, но он спокойно развернулся и прошел в дверной проем, в котором только что скрылась попискивающая от радости Олененок.

Внутри у Руты все кипело, и она с неожиданной даже для себя силой хлопнула дверью. Старая полка, висевшая рядом, покосилась и, жалобно скрипнув, упала на пол вместе с засушенными вениками чабреца и мяты.

Повисла мертвая тишина.

Олененок, тянувшая Йонаса за рукав, испуганно замерла за его спиной. Рута готова была зарычать. Ей хотелось выставить из дома всех или уйти в лес самой, лишь бы ее оставили в покое.

Она часто дышала. Кровь стучала в висках. Руки дрожали, а вместе с ними и молоко в горшке. Рута молча прошла к столу, мысленно считая до десяти. Она должна была успокоиться.

– Йонас, раз уж ты здесь, не поможешь мне прибить полку? Инструменты лежат в сарае.

– Хорошо, я мигом все сделаю. – Он самодовольно усмехнулся, и Рута не без тоски взглянула на кочергу. Ее так и хотелось отправить ему вдогонку.

Олененок рванула следом, и Рута поймала ее за ворот рубашки уже у двери.

– А куда это ты собралась?

– Я покажу Йонасу козу! – Олененок отчаянно брыкалась. – Он обещал помочь мне впрячь ее в сани.

– Ну уж нет. – Рута взяла ее за ухо, и Олененок сморщилась и притихла. – Во-первых, козу ты не тронешь. Это благодаря ей у тебя есть молоко, которое ты так любишь. И если с ней что-то случится, будешь есть только суп. С мясом.

Олененок широко распахнула глаза.

– Во-вторых, я запрещаю тебе показываться кому-либо в таком виде. Ты порядочная девушка, уже совсем взрослая, и, если ты не сможешь этого запомнить, мне придется тебя наказать.

На длинных ресницах заблестели слезы, губы подрагивали – Олененок готова была расплакаться.

– Ты злая.

– Нет, это не так. – Рута наклонилась к ней и положила руку на плечо. – Я забочусь о тебе и никогда не сделаю ничего плохого. Запомни это, пожалуйста.

Олененок шмыгнула и вытерла нос рукавом. Она смотрела недоверчиво, как в первый день их знакомства, когда только пришла из леса. Рута знала, что ей тяжело принимать правила и запреты, но это было необходимо.

– Хорошо, я тебе верю. – Олененок опустила голову.

– А теперь сходи в баню, умойся и приведи себя в порядок.

– Но вдруг он уйдет, не дождется меня!

Руте хотелось бы в это верить, но она точно знала: избавиться от Йонаса быстро не получится.

– Не волнуйся. Он останется у нас на обед.

– Спасибо! – Олененок радостно улыбнулась и крепко обняла Руту. – Я скоро-скоро вернусь.

Она исчезла, сверкая голыми пятками, и лесничая осталась одна. Ей были нужны эти несколько минут. Все в доме перевернулось с ног на голову, а перемены всегда давались ей с трудом.

Рута перелила молоко в кувшин и невольно вздрогнула, когда дверь открылась. Она не привыкла к тому, чтобы кто-то свободно ходил по ее дому. Ей нравилось чувствовать себя хозяйкой и держать все под контролем.