Оленьи сказки - Ирина Селиванова

От духоты слегка кружилась голова, и Рута прислонилась к одной из сосен, чтобы немного передохнуть. Она опустила на землю корзину с травами. С прошлого года ее запасы почти закончились, и она готовилась переживать зиму на остатках и на том, что успела собрать в конце лета.

Выходить на далекие расстояния пока не получалось, как и носить тяжелые корзины. Рута вела учет и печально вздыхала. Она не успела набрать ягод на варенье, как и высадить овощи. Конечно, Олененок не оставила бы ее без поддержки, но жить за чужой счет не хотелось.

Она почти отчаялась, когда одна незнакомая доярка вдруг принесла ей несколько банок варенья, рассказав, что в этом году в лесу уродилось так много ягод, что не съесть и за две зимы. Рута удивленно поблагодарила женщину, но неожиданные встречи на этом не прекратились. Ее угощали яблоками и грушами, приносили новые рецепты и саженцы для ее огорода. Рута растерянно улыбалась и готова была расплакаться.

Она привыкла, что к ней относились с недоверием и осторожностью. В ее доме никогда не гостили женщины. Именно они за глаза называли ее лесной ведьмой и перешептывались о причинах ее изгнания. Но теперь их словно подменили. Они искренне хотели помочь, и Рута не отказывала им, даже когда ее погреб наполнился. Было это удачей или волшебством настоящей ведьмы – сказать точно не мог никто. Но помощь пришла, а вместе с ней и приятное ощущение спокойствия и защищенности.

Когда она дошла до дома, ветер усилился. Он гнал низкие тяжелые облака, а вместе с ними и грозу. Рута накрыла поленья во дворе и сняла сушившееся белье с веревок, а после устало опустилась в кресло. Ноги гудели, хотя она прошла лишь немногим больше, чем обычно.

Рядом, на полке, лежала аккуратная стопка писем. Рута оставила Олененку записку, когда уходила, и та подхватила игру. Крупные угловатые буквы размашисто плясали по бумаге и повествовали почти обо всем.

Олененок писала о скучных занятиях и мучениях по утрам, когда ее волосы расчесывали и пытались собрать в прическу. Она хвасталась успехами и досадовала, что не может поднять жалование лесничей в пять раз, но обещала что-нибудь придумать. Изредка в ее письмах появлялись и рассказы о Йонасе. Олененок говорила, как приятно дамам его общество и каким завидным женихом он стал.

Рута улыбалась, но где-то глубоко внутри у нее поднималось тревожное чувство. Она осторожно пробегалась взглядом по словам, прежде чем вчитываться. Мысль, что однажды в письме придет известие о свадьбе Йонаса, заставляла сердце сжиматься. Рута не ревновала, лишь не была готова принять это так скоро.

За окном смеркалось. Дождь, прежде мелко накрапывающий, громко ударял по стеклу. Рута зажгла свечи, поставила греться котелок с водой и принялась перебирать собранные травы. От мерного потрескивания поленьев тянуло в сон.

Она тихонько мурлыкала под нос песенку, когда с раскатом грома раздался громкий стук в дверь. Рута вздрогнула. Она уже успела привыкнуть к частым гостям, но не ожидала, что в такую непогоду кто-то решится выйти из дома.

– Кто здесь? – с осторожностью спросила она.

– Это я. – Голос Йонаса звучал немного растерянно.

Рута отступила от двери. Сердце учащенно забилось. Постоянные дела не позволяли Йонасу с Олененком навещать ее, и она никак не ожидала увидеть его сейчас.

Она заправила за уши выбившиеся пряди и глубоко вздохнула, прежде чем отворить.

– Здравствуй, Йонас. Неожиданно увидеть насквозь вымокшего герцога в такой час.

– Еще пару часов назад я был совсем сухим герцогом и выглядел куда приличнее. – Он отряхнулся. – Олененок предлагала мне коня или карету, но я так давно не ходил пешком, что не смог отказать себе в удовольствии.

– Мне хорошо известно про твое отношение к удовольствиям. Но ты немного запутался в днях. Сегодня я никого не ждала и могу угостить разве что вяленым мясом. Даже не знаю, ешь ли ты теперь такое.

Йонас фыркнул и улыбнулся.

– Я пришел не поесть. Не знаю, помнишь ли ты, но в тот день, когда мы спасали Олененка, ты попросила меня кое о чем. Сказала беречь себя и отложить разговор до лучших времен.

Рута задумалась. Она старалась не вспоминать об этом и жить дальше, словно ничего не случилось. Но то, о чем говорил Йонас, не исчезло из памяти.

– Я помню. Ты все еще хочешь поговорить об этом?

– Хочу, – кивнул он. – Все это время хотел, но никак не мог собраться. Тогда, у ведьмы, я долго пытался понять, что же мне нужно. Но собственные желания оказались большей загадкой, чем я думал. Горло обжигало горечью снова и снова, прежде чем я понял, что хочу, чтобы все закончилось хорошо. – Он опустил голову и глубоко вздохнул, а после пронзительно посмотрел ей в глаза. – И чтобы после того, как все закончится, ты осталась со мной.

Рута растерянно посмотрела на него в ответ. К глазам подступили непрошеные слезы. Она совсем не хотела плакать. Но чего хотела, не знала сама.

– Так ты собираешься остаться на ночь?

– Навсегда, Рута. Если, конечно, ты позволишь.

Руте казалось, что еще немного и она задохнется. Чувства переполняли ее и рвались наружу. Хотелось выставить Йонаса, напомнить, что он предал ее, позволил уйти, но в то же самое время изнутри поднималась теплая нежность. А вместе с ней желание крепче прижаться к Йонасу и признаться, как сильно она скучала.

– Ты что-то ищешь за моей спиной?

– Проверяю, не притащил ли ты свой портрет. Иначе пришлось бы сразу же тебя выставить.

Йонас рассмеялся. Рута шире открыла дверь, позволяя ему пройти.

Теперь все были дома.