Секрет еловых писем - Фрауке Шойнеманн

– Одетта, где тут может находиться детская? Ты знакома с такими домами?

– Немного. Сама я никогда в таких не жила, но однажды побывала. Комнаты детей были вон там, на втором этаже. Этот дом тоже большой, поэтому тут должна быть лестница наверх.

В общем, из зимнего сада мы двинулись дальше. Следующая комната была явно гостиной: очень большой диван, два больших кожаных кресла и низкий столик. И здесь стало уже опасно, потому что на диване и в креслах сидели люди. Хоть бы они нас не заметили!

Мы с Одеттой прижались к стене и пригнулись так низко, что скорее ползли на брюхе, чем бежали. У меня бешено колотилось сердце. Вот мы поравнялись с людьми – если кто-то из них сейчас обернется, мы пропали!

Но люди были настолько поглощены разговором, что не заметили нас. Я рискнул взглянуть на них – и сразу же узнал мать Эмилии. Она плакала. Рядом с ней, обняв ее за плечи, сидел мужчина, которого я еще не видел, – по-видимому, ее муж. В креслах сидели еще двое мужчин и что-то убедительно втолковывали супругам. Очень странная компания! Вот женщина подняла голову и огляделась по сторонам, словно услышала шум. Я бросился догонять Одетту, которая была уже в прихожей. Надеюсь, мать Эмилии меня не видела!

Слава кошачьему богу! Мне повезло. Запыхавшись, я уселся на коврике возле входной двери.

– Уинстон, ты что, зазевался? – отругала меня Одетта. – Нас чуть не обнаружили! Теперь давай думать, как отсюда выбраться. Идти опять через гостиную нам точно нельзя.

В этот момент в дверь позвонили. Проклятье! Мы с Одеттой оказались словно на блюде – все на виду!

– Быстрее сюда! – приказала Одетта и нырнула в нишу, где стояла статуя. Я метнулся за ней. Мы спрятались за небольшим постаментом. Теперь мое сердце стучало так громко, что мне казалось, будто этот стук слышал весь дом.

Один из сидевших в кресле мужчин вышел в прихожую и открыл дверь. За ней стояли полицейские! Меня бросило сначала в жар, потом в холод! Похоже, наша безобидная вылазка превратилась в настоящее приключение.

Мужчина с улыбкой протянул руку полицейским:

– Приветствую вас, коллеги! Тут вымогатели и в самом деле прислали новое письмо. Вы можете захватить его в участок.

– Что говорят родители? – спросил один из полицейских.

– Письмо торчало из почтового ящика. Больше они ничего подозрительного не заметили.

Вымогатели? Письмо? Полицейский участок? Я мало что понимал. Пришлось порыться в памяти и вспомнить долгие зимние вечера, когда мы с профессором Хагедорном смотрели по телевизору всякие детективы. Я тихонько толкнул Одетту в бок:

– Ты понимаешь, о чем они говорят?

– Не-ет. Но, по-моему, тут творится что-то нехорошее. Я точно знаю, что вымогатель – это настоящий преступник. Он чем-нибудь угрожает людям, чтобы они заплатили ему деньги. Возможно, мы узнаем больше, если подслушаем разговор. Давай вернемся в гостиную!

– Ты что?! Думаю, сейчас разумнее всего тихонько выбраться отсюда. – Внезапно всю мою храбрость как языком слизнуло. А вот Одетта, к сожалению, не унималась:

– Уинстон, ты говоришь совсем как Чупс! Я-то думала, что мы с тобой искали настоящее приключение. И вот мы его наконец-то нашли – а у тебя лапы затряслись от страха? – Ее упрек меня разозлил, хотя отчасти он был справедливым. – Что ж, беги в сад и сиди там на стене вместе с остальными трусами. Будете прикрывать меня втроем.

Мяв!!! Шшшш!!! Я разозлился:

– Я никогда не брошу тебя здесь одну. Раз ты хочешь узнать, что тут происходит, я, конечно же, останусь с тобой.

Мы тихонько вернулись в гостиную и спрятались за торшером. Мужчина вместе с полицейскими подошел к дивану и, взяв со столика листок, прочел его вслух:

– «Дорога ли вам ваша дочурка? Я поднимаю цену: теперь выкуп будет 2 миллиона евро. И никакой полиции. Таким было мое условие – но вы его не выполнили. Я видел в доме копов. Хватит морочить мне голову, иначе вы никогда не увидите Эмилию! Я не шучу». Три восклицательных знака. – Мужчина протянул листок полицейским. – Хм, кажется, к угрозе стоит отнестись серьезно.

Женщина громко зарыдала, мужчины молчали. Святые сардины в масле, куда я вляпался?! Хотел всего лишь покрасоваться перед Одеттой и приятно провести с ней время – а тут такая неприятность! Если бы я знал, что дело пахнет настоящим преступлением, я бы на пушечный выстрел не подошел к этой проклятой вилле!

Одетта ткнула меня носом в бок:

– Круто, Уинстон! У тебя настоящее чутье на приключения! Эмилия действительно не болеет – ее похитили. Как хорошо, что ты решил прийти сюда еще раз! Теперь мы поможем спасти Эмилию. Я горжусь тобой, Уинстон!

Клянусь своим лотком – больше всего я мечтал в тот момент выбраться на улицу! И тут я опять почувствовал покалывание в кончике хвоста…

– Зачем ты взял этот листок?

– Я хочу показать его Кире. Чтобы она знала, что тут случилось!

– ЧТО ты хочешь? – Одетта с недоверием смотрела на меня, вытаращив глаза.

Когда родители Эмилии ушли с полицейскими в другую комнату, чтобы обсудить, как прослушать телефонный разговор, если позвонит преступник, мы, воспользовавшись этим, выбрались из дома. Но перед этим среди других бумаг, лежащих на столе, я отыскал письмо вымогателя.

И вот после стремительной, достойной олимпийской медали пробежки через сад, тяжело дыша, с бешено бьющимся сердцем, мы расположились по другую сторону стены. Рядом с нами сидел Чупс; наше внезапное появление вырвало его из сладкой дремоты на солнышке. Надежное прикрытие, нечего сказать! Но хотя бы Спайк уже пришел в себя после неудачной попытки залезть на стену и теперь разглядывал листок бумаги с наклеенными на нем буквами, который я осторожно положил перед собой на траву. Несмотря на то что я нес его в зубах через сад, а потом перебирался с ним через стену, он все еще выглядел как новенький. Ну разве что был чуточку обслюнявлен с краю, но в остальном совершенно как новенький!

– Ну-ка, сейчас я отгадаю: Эмилия вовсе не больна, просто сидит дома и что-то клеит, – сказал Спайк.

– Нет, не угадал, – ответил я.

– Тогда зачем ты притащил с собой этот листок? Разве это не ее работа? Похоже на те вещички, которые маленькие люди мастерят в детском саду.

– Ну, в одном ты не ошибся – это действительно клеил какой-то человек, – сказал я. – Только не маленький, а большой. Этот листок – письмо вымогателя. В нем преступник, который похитил бедную Эмилию, требует от ее родителей два миллиона евро. Иначе они больше не увидят свою дочь.