Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - Рон Черноу

Когда бы Младший ни выступал на публике, упрямые журналисты появлялись, записывали его слова и высмеивали. В феврале 1902 года он выступал в Христианской ассоциации молодых людей Университета Брауна и в выступлении пытался согласовать деловую этику и христианство. Чтобы оправдать превосходство совместной работы над конкуренцией, он привел выращивание розы «Американская красавица», которое требует постоянного болезненного обрезания ростков. Этот оборот речи, вкинутый экспромтом, преследовал Младшего годами, и его постоянно цитировали, как кредо жестокого капитализма.

О том периоде Младший сказал: «Передо мной стояла задача на практическом уровне увязать то, что правильно и по совести, с суровыми реалиями жизни», – и он нащупывал путь без помощи отца. Он горячо держался за свое руководство Библейским классом для мужчин в Баптистской церкви на Пятой авеню. После того как он принял класс у Чарльза Эванса Хьюгса в 1900 году, число молодых людей в нем сразу выросло в четыре раза, с пятидесяти до двухсот человек, и наконец достигло пятисот, в том числе приходили многие бухгалтеры, клерки, продавцы и студенты. В классе Младший старался с помощью писания разъяснить моральные дилеммы повседневной жизни. «Мы проводим беседы по финансовой, образовательной, социологической и религиозной линиям, а также полезные разговоры общего характера», – объяснял он Уильяму Рейни Харперу в 1902 году27. Не ясно, сколько учащихся приходили за наставничеством, а сколько надеялись выудить у Рокфеллера работу или деньги. Репортеры проникали на встречи, только чтобы закинуть смущающие вопросы Младшему, который сидел за столом, плотно сжав руки, пока они высмеивали его ответы. Марк Твен, приглашенный выступить, первым заметил затруднительное положение Младшего. «Каждое воскресенье молодой Рокфеллер толкует Библию в своей школе, – написал он. – Назавтра газеты и Ассошиэйтед Пресс сообщают об этом по всему континенту, и все смеются»28. Твен признавал, что Младший повторяет банальности, звучащие с каждой кафедры, но считал, что ему несправедливо задают взбучку по политическим причинам.

В 1905 году, когда нападки на его отца усилились, а его собственные речи все больше подвергались диким глумлениям, Младший мучился сомнениями, не отказаться ли от класса. Все еще восстанавливаясь от срыва, три вечера в неделю он уделял подготовке к воскресному выступлению. Гейтс, в частности, считал, что в этом есть мучительная обреченность. Когда Младший сказал отцу в июне 1905 года о своем желании уйти, Старший недвусмысленно возразил: «Твой отказ от класса лишит меня удовольствия. Для твоей Матери и для меня это источник большой радости и покоя»29. Джон Д. сам сообщил одному из классов Младшего: «Мне доставляет больше радости видеть моего сына за этой работой, чем монархом на троне»30.

Младший предпочел бы остаться по просветительским причинам. Ему требовалось место, где он мог бы разрешить свои трения между деловым миром и религией, «Стандард Ойл» и баптистской церковью и сформировать некий синтез, который позволил бы ему функционировать в несовершенном мире. Он беспокоился, что, если откажется от класса, богатство и известность изолируют его от общества, как это очевидно произошло с отцом, ведущим искусственное существование. Своевременное предупреждение в связи с этим ему высказал и доктор У. Г. П. Фонс, президент Университета Брауна и бывший пастор Баптистской церкви на Пятой авеню:

«Если Вы откажетесь от класса, Вы сделаете шаг к уходу от Ваших собратьев. Ваш отец чувствовал себя обязанным – часто вопреки моим возражениям – забаррикадироваться и избегать самозванцев, недовольных и т. д., которых полно в мире. Это неизбежная плата за его положение. Но нет причин, по которым эта плата должна распространяться на вас»31.

Три года Младший продолжал вести Библейский класс, затем, при мягких уговорах Эбби, ушел в 1908 году в момент, когда не показалось бы, что он прячется от огня. Она убеждала его: «Ты вынес всю критику и насмешки, какие необходимо, чтобы мир увидел, что ты искренен»32. Не в последний раз она спасала его от излишнего мученичества.

* * *

Раз Младший посвятил себя служению отцу, естественно, возникает вопрос, почему Старший, желая избавиться от забот, не начал великую передачу состояния сыну раньше. Другие магнаты, подобно Коммодору Вандербильту и Дж. П. Моргану-старшему, ждали, что основная масса их богатства перейдет сыновьям после их смерти, но деньги были нужны им как рабочий капитал в предприятиях, у них не было продолжительного периода отставки, как у Рокфеллера. До 1912 года – Младшему исполнилось тридцать восемь лет – Старший держал его в затянувшемся юношестве, выплачивая зарплату, за которую на самом деле была пособием. «Девушки здесь в конторе имеют преимущество, которого никогда не было у меня, – пожаловался однажды Младший. – Они могут доказать себе свою коммерческую ценность. Я завидую всем, кто имеет такую возможность»33. Медленно, пошагово отец повысил его содержание с десяти тысяч в год в 1902 году до восемнадцати тысяч долларов через пять лет, но Младший никогда не чувствовал, что заработал их, что еще больше обостряло его чувство неадекватности. Он сказал отцу в 1907 году: «Я всегда хотел, просто в качестве удовлетворения, чтобы моя зарплата соответствовала действительной стоимости моих услуг в конторе, тогда как и сейчас, и в прошлом, она скорее говорит о твоей щедрости»34.

До 1911 года Рокфеллер передавал нефтяные акции сыну лишь символически, начав с первого ежегодного подарка ста акций «Стандард Ойл, Нью-Джерси» в 1903 году, он переписал на него и участки ценной собственности в Кливленде, Буффало и Нью-Йорке. Затем, в 1909 году, он передал ему контрольный пакет «Американ линсид компани», и с этим даром в шестнадцать миллионов долларов Младший увидел, как упали первые капли золотого дождя. С благодарностью, но и тревогой он написал отцу: «Глубокое чувство торжественности, ответственности, почти трепета охватывает меня, когда я размышляю над этими дарами, и сердце мое возносится и молчаливо молит Бога, чтобы он научил меня быть хорошим и верным хранителем, как мой Отец»35. Хотя Младший теперь владел компанией и значительной недвижимостью, он все еще оставался в неловкой зависимости, так как ему приходилось отчитываться перед отцом за личные расходы. В январе 1910 года Старший спросил, сколько он потратил за прошлый год, и Младший, как послушный школьник, посчитал ответ, в стиле Рокфеллера, до сотых единиц: шестьдесят пять тысяч девятьсот восемнадцать долларов и срок семь центов.

На пороге нового века Младший и три его сестры имели приблизительно одинаковые состояния – несколько сотен тысяч долларов каждый, и отец поддерживал это равенство несколько лет. (Значительная часть дохода Младшего в ранний период происходила от пятисоттысячного «кредита», который Джон Д. дал ему в дополнение к зарплате.) Затем постепенно становилось понятно, что основное состояние получит Младший. Отчасти это был простой случай мужского шовинизма. Но против Бесси и Эдит работали особые факторы, а шансы Алты снижали натянутые отношения Рокфеллера с ее мужем Пармали. Прохладные отношения были у Старшего с двумя из трех его зятьев, и он не хотел бы давать им чрезмерную власть над своими деньгами. По мнению Младшего, сестры также были дисквалифицированы, потому что не распоряжались финансами в той скрупулезной манере, какую требовал отец.