До и после - Эмма Миллс

Я пожала плечами:

– Ты можешь по-новому ее закончить.

– Это как? Мне что, столкнуть Эзру в бассейн с акулами?

– Да, именно это я имела в виду. – Я швырнула в него тряпку. – Или ты просто… можешь быть хорошим парнем. За которого все болеют.

– Значит, я должен каждый день тренироваться, несмотря ни на что, а потом, когда Эзра облажается на важной игре, именно я завоюю победу? И меня полюбит вся школа? И какая-нибудь классная девчонка?

– Ага. И эта девчонка даже разрешит тебе забрать акул домой.

Кэс усмехнулся.

В воскресенье я отвезла Фостера на тренировку с Эзрой. Желания ехать у меня не было: и мама, и сам Фостер хотели, чтобы я все занятие ждала его на поле. Пришлось убеждать себя, что это отличная возможность почитать на свежем воздухе и насладиться последними теплыми деньками[19].

Приблизившись к полю, мы тут же увидели Эзру. Я свернула к скамейке у боковой линии, потому что не хотела ни видеться, ни общаться с ним, а Фостер пошел в центр поля, где его ждал Эзра с мячом в руках.

Я раскрыла «Чувство и чувствительность» на том моменте, когда заболела Марианна, младшая сестра главной героини Элинор. Лучше не придумаешь. На пороге их дома появляется слегка нетрезвый мистер Уиллоуби и, встревоженный известием о внезапном недуге Марианны, умоляет пустить его к ней. Этот напряженный и волнующий эпизод актуален и спустя двести лет – эдакий эквивалент пьяной эсэмэски от бывшего парня.

Я считала мистера Уиллоуби одним из самых интересных персонажей у Остин. Он появляется из ниоткуда, крутит роман с Марианной и поначалу кажется славным парнем, но потом подло ее бросает. Однако позже в отчаянии приходит к Марианне, чтобы справиться о ней, о ее жизни, и, читая этот эпизод, начинаешь испытывать к нему чуть ли не жалость. Возможно, даже сочувствие. Может быть, мистер Уиллоуби вовсе и не злодей, а просто обычный человек, который наделал глупостей. Он мог достичь высот, но все потерял из-за нескольких неверных решений. Невозможно ненавидеть такого человека. Жалеть – да, но не ненавидеть.

Как бы ни была драматична сцена с мистером Уиллоуби, все же я не могла сосредоточиться и время от времени невольно поднимала глаза на поле. Первые пару раз Фостер пропускал пасы, но потом научился ловить мяч. Эзра давал советы слишком тихо, и я его не слышала, зато Фостер громко спрашивал, что он делает не так и что нужно исправить. Странно, но это умиляло. Было видно что, Фостер и правда хотел учиться.

Через какое-то время они решили устроить перерыв и подошли ко мне. Эзра пил воду, а Фостер по своему обыкновению тараторил, пытаясь рассказать обо всем, что было на тренировке.

–.. и Эзра сказал, что он тоже так учился, прямо тем же самым занимался! А потом мы будем… Что мы будем делать, Эзра?

– Отрабатывать тэкл.

Фостер сник:

– Я думал, меня не будут сбивать с ног.

– Любого могут сбить с ног.

Фостер не ответил. Эзра отставил бутылку с водой и придвинулся чуть ближе к нам. Он не смотрел в мою сторону. Видимо, это было нормой для Эзры – отрицать существование любого человека, который не представлял для него ценности.

– Чего ты боишься? – спросил он.

– Будет больно.

– Да, может, и будет. И что?

Фостер удивленно заморгал.

– Ты играешь в настолки? – продолжил Эзра.

Фостер боготворил индустрию настольных игр.

– Да.

– Какая твоя любимая?

Фостер задумался.

– «Монополия».

– Хорошо. Представь, что «Монополия» – контактная игра, и каждый раз, когда ты проходишь через поле «ВПЕРЕД»[20], ты получаешь оплеуху. Ты бы продолжал играть?

– С чего бы я получал оплеуху? Это бессмысленно.

– Почему?

– Это не нужно для игры. Не приближает к цели. По крайней мере, в футболе… – Фостер осекся.

Эзра кивнул:

– Ты не просто так получаешь по голове. Если тебя сбивают с ног и благодаря этому команда зарабатывает тачдаун, то это было не зря, верно?

– Ага.

Эзра выглядел удовлетворенным, но я знала Фостера. Его лицо выражало озабоченность. Так просто он не сдастся.

– Но… От того, что я знаю, что это не зря, боль меньше не станет.

– Да, но разве тебе не будет приятно знать, что ты помог команде? Слушай, у тебя хороший удар, и это прекрасно, но тренерам нужно знать наверняка, что тебя можно поставить на поле и не беспокоиться о том, где ты и что делаешь. И знать, что на тебя можно рассчитывать, вне зависимости от того, достается тебе или нет.

Эта была самая длинная тирада, которую я слышала от Эзры. Только когда наши взгляды на мгновение встретились, я поняла, что пялюсь на него. Тогда я снова уставилась в книгу.

– Может, если я научусь прям очень хорошо пинать, им будет все равно, – ответил Фостер.

Эзра вздохнул:

– Давай на сегодня закончим. Сходи за мячом.

Фостер поскакал к мячу, который лежал на траве неподалеку. Ни с того ни с сего Эзра сорвался с места. Прежде чем я успела крикнуть «берегись!», он налетел на Фостера и повалил его на землю. И только тогда я запоздало вскрикнула, вскочила на ноги и подбежала к ним. Эзра встал. Потрясенный Фостер все еще лежал на земле.

– Ты что, совсем с ума сошел? Ты мог его поранить!

– Лайнмены[21] тоже могут его поранить. Так они обычно и делают.

– Он же еще маленький, с ним так нельзя!

– Эй, Дев, у тебя нет салфетки? – подал голос Фостер.

– Я всего лишь пытаюсь помочь. Он должен понимать, что его ждет.

Фостер дернул меня за рукав. Я опустила взгляд – у него шла носом кровь.

– Вот блин.

У Фостера часто шла кровь из носа. Кровотечение мог вызвать сильный ветер и даже косой взгляд, но я все равно недовольно зыркнула на Эзру.

– Гляди, что ты наделал.

– С ним все нормально. – Эзра поднял Фостера на ноги. – Ты в порядке. – Что-то в его глазах наводило на мысль, что это скорее вопрос, а не утверждение.

Фостер спрятал нос в перепачканных кровью ладонях и кивнул.