Мировая история - Одд Уэстад

Культура двора Хэйан вызвала критику со стороны предводителей провинциальных кланов, которые видели в ней волнующее и разлагающее влияние, которое подрывало самостоятельность придворных вельмож и их преданность собственным кланам. С периода Камакура и в литературе, и в живописи появляется новый предмет воспевания – воинство. Все же по мере прохождения веков враждебное отношение к традиционным видам искусства сменилось однозначным уважением, и на протяжении смутных столетий враждовавшие феодалы показали своей их поддержкой, что опорные каноны японской культуры остаются непоколебимыми. Их все надежнее предохраняли за счет обособленности и даже культурного высокомерия, подтвержденных поражением монголов, предпринявших вторжение на Японские острова.

Новый воинственный элемент к тому же добавился в японскую культуру на протяжении веков войны. А происходил он в известной степени из критики откровенного декадентства придворных кругов, но позже смешался с их традициями. Он питался феодальным идеалом лояльности и самоотверженного служения господину, воинскими идеалами благочиния и аскетизма, а также возникающей из них эстетикой. Одним из его отличительных выражений служило ответвление буддизма, называющееся «дзен» по-японски и «чань» по-китайски. Постепенно появлялся сплав стиля высокой родовой знати с аскетической доблестью воина-самурая, пронизывавшей всю японскую жизнь вплоть до нынешнего дня. Буддизм тоже оставил видимый ориентир на японском пейзаже – в его храмах и величественных статуях самого Будды. В целом самыми плодотворными из всех периодов развития японской культуры были периоды анархии, так как тогда в Японии появилась величайшая пейзажная живопись, высшей степени искусное пейзажное озеленение и искусство расположения цветов, а также и театр драмы Но.

Беззаконие этих веков в конкретных сферах могло причинить серьезный социально-экономический ущерб. Так уж издавна повелось, что подавляющее большинство японцев принадлежало к крестьянам: они могли переживать ужасные страдания из-за деспота-господина, от набегов разбойников или армии наемных слуг, проходивших по их полям из враждебной вотчины. Однако такая потрава посевов бедствия национального масштаба не достигала. В XVI веке свидетельством имевшихся тогда существенных ресурсов стал мощный рост в сфере строительства замков; длительное время наблюдалось наращивание объема обращения монет медной чеканки, товары японского экспорта – особенно изящные образцы мечей искусных японских мастеров – начали появляться на рынках Китая и Юго-Восточной Азии. К 1600 году численность населения Японии оценивается приблизительно в 18 миллионов человек. Одновременный медленный рост численности этого населения (потребовалось пять веков для его увеличения в три с лишним раза) и его существенная городская часть объяснялись последовательным совершенствованием сельского хозяйства, которое позволяло справляться с затратами на междоусобицу, а также с беззаконием. Экономическое положение в Японии можно назвать здоровым.

Рано или поздно европейцы должны были прибыть на таинственные Японские острова, чтобы больше узнать о народе, способном изготавливать такие красивые вещи. Первыми из них приплыли португальцы, сошедшие на японский берег с борта китайских судов примерно в 1543 году. Через несколько лет на своих судах прибыли представители некоторых других европейских стран. Как раз складывалась весьма многообещающая ситуация. В Японии фактически отсутствовало центральное правительство, способное заняться регулированием общения с иностранцами, и многие южные феодалы сами питали большой интерес к внешней торговле. Один из таких феодалов в 1570 году открыл для новых гостей тогда еще небольшую деревеньку под названием Нагасаки. Этот дворянин был ревностным христианином и к тому времени уже построил там церковь; в 1549 году прибыл первый христианский миссионер, вошедший в историю как святой Франциск Ксаверий. Без малого сорок лет спустя деятельность португальских миссионеров запретили; ситуация, однако, изменилась настолько, что в силу этот запрет вступил не сразу.

Среди прочих вещей, принесенных португальцами в Японию, следует отдельно отметить новые продовольственные сельскохозяйственные культуры происхождением из Америки: батат, кукурузу, сахарный тростник. К тому же они привезли с собой мушкеты. Японцы в скором времени научились их изготавливать сами. Новый вид оружия сыграл важную роль в прекращении баронских войн «феодальной» Японии точно так же, как те же мушкеты положили конец баронским войнам в средневековой Европе, этому поспособствовало появление на Японских островах блистательного деятеля в лице мудрого, но низкородного по происхождению воина-диктатора Тоётоми Хидэёси. На смену Хидэёси пришел преданный делу его соратник из рода Токугава. В 1603 году он восстановил и присвоил себе старинный титул сёгуна, а также открыл период японской истории, известный как период Эдо, который продлился до революционного изменения в 1868 году, но сам по себе это был период творческого расцвета, на протяжении которого Япония значительно изменилась.

Во времена сёгуната Токугава за два с половиной столетия японский император проник даже за кулисы имперской политики и надежно утвердился в них. Двор уступил свои позиции без сопротивления; опорой сёгунату теперь служила военная верхушка империи. Сами сёгуны перестали служить исключительно влиятельными феодалами, превратились в первую очередь в наследных принцев и только во вторую очередь стали исполнять долг предводителей сословной общественной системы, над которой они осуществляли власть наместников от имени императора и по его поручению. Такой режим назвали бакуфу – первоначально полевая ставка командующего армией – сёгуна, затем с переходом сёгуна в качество неофициального военного диктатора страны он фактически представлял правительство. Положение quid pro quo обеспечил Иэясу: этот первый сёгун клана Токугава выпустил распоряжение и предоставил гарантию финансовой поддержки императору.

Ключом к японской политической структуре служила мощь самого клана Токугава. По происхождению Иэясу относился к весьма скромному сословию, но к середине XVII века его клану принадлежало около одной четверти рисоводческих угодий Японии. Японские феодалы фактически превратились в вассалов клана Токугава, связанных с ним многочисленными нитями. Для обозначения такой системы даже придумали понятие «централизованный феодализм». Не все средневековые феодалы, или даймё, налаживали с сёгунами одинаковые связи. Кто-то из них находился в прямой зависимости, так как числился вассалом с наследственной принадлежностью семье Токугава. Кто-то установил отношения через брачные узы, покровительство или общее дело. Остальные, не заслужившие надежного доверия, сформировали внешнюю категорию подчиненных семей. Но все они находились под тщательным наблюдением. Феодалы поочередно жили при дворе сёгуна или в своих имениях; когда они пребывали в своих имениях, их семьи находились в Эдо (нынешнем Токио) на положении потенциальных заложников сёгуна в его столице.

Ниже феодалов на сословной лестнице общество четко и легально делилось на потомственные сословия, и предохранение такой структуры считалось главной задачей режима. К благородным самураям относились феодалы с их слугами, воины-правители, возвышавшиеся над обществом и задававшие ему тон, как это делали чиновники-аристократы Китая. Они ориентировались на суровый, милитаристский идеал, символом которого служили два меча, которые они постоянно носили при себе и которые имели право применить в отношении простолюдинов, решившихся на проявление непочтительности. Их моральным кодексом чести под названием бусидо прежде всего предусматривалось безоговорочное подчинение самурая его господину. Изначальная привязанность слуг к земле фактически ушла в прошлое к XVII веку, и с тех пор они жили в поселениях при замках своих господ. К остальным сословиям относились земледельцы, ремесленники и купцы, стоявшие на низшей ступени социальной иерархии из-за паразитического характера их занятия; самонадеянный дух купца, зародившийся в Европе, в Японии появиться не мог, несмотря на всю оживленность японской торговли.