Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Ткнули пальцем в жертву, которую надо бросить в огонь, какво времена Эльда.

И вот в этот самый момент, вскоре после того, как последнийудар колокола растаял в холодном воздухе, двери салуна распахнулись, и в залвошли две женщины. Многие знали старуху, что шла первой, и некоторые из нихперекрестили глаза большим пальцем, чтобы отвести от себя ее черный взгляд. Тобыла ведьма с Кооса, и хотя лицо ее покрывали язвы, а глаза запали так глубоко,что едва виднелись в глазницах, она буквально лучилась энергией, губы ее яркоалели, словно она только что наелась зимней вишни.

Вторая женщина двигалась медленно, с трудом переставляяноги, прижимая руку к боку. Ее лицо цветом не отличалось от мела.

Риа прошествовала через зал, никого не удостоив взглядом,остановилась у стойки, под двухголовым чучелом, повернулась лицом к молчаливымковбоям и горожанам.

– Большинство из вас меня знает! – проскрипела она. Крометех, кому никогда не требовался любовный эликсир, порошок, который возвращалсилу падающему концу, или капельки, предназначенные для надоевшей тещи. Я – Риас Кооса, а эта женщина, что стоит рядом со мной, тетя девушки, которая прошлойночью освободила трех убийц… той самой девушки, что сама убила городскогошерифа и хорошего молодого парня… жена которого ждет ребенка. Он стоял передней с поднятыми руками, молил сохранить ему жизнь ради жены и еще не рожденногоребенка, но она все равно застрелила его! Жестокая! Жестокая и бессердечная!

Толпа ответила глухим ропотом. Риа вскинула высохшие,скрюченные руки, и в зале воцарилась тишина. Медленно, не опуская рук, онаобвела всех взглядом.

– Чужаки приехали, и вы встретили их с распростертымиобъятиями! – выкрикнула она все тем же скрипучим голосом. – Встретили сраспростертыми объятиями, накормили и обогрели, а они ответили на это чернойнеблагодарностью! Убили тех, кого вы любили и уважали, сорвали праздник Жатвы,и только боги знают, какие беды обрушатся на нас в следующем году!

Вновь ропот, уже громче. Она ударила по самому больномуместу: они действительно боялись, что зло этого года перекинется на следующий,возможно, даже вновь приведет к мутациям скота, о чем на Внешней Дуге уженачали забывать.

– Но они уехали и скорее всего не вернутся! – продолжалаРиа. – Может, оно и к лучшему – зачем пятнать нашу землю их чужеродной кровью?Но осталась одна… выросшая среди нас… женщина, предавшая город и убившая егосынов.

Голос упал до шепота, и слушатели подались к ведьме, чтобыне пропустить ни одного слова. Лица еще более посуровели, глаза превратились вщелочки. Тут Риа вытолкнула вперед бледную, худосочную женщину в черном платье.Поставила ее перед собой, как куклу, зашептала ей на ухо… но шепот этоткаким-то образом услышали все.

– Давай, милая. Скажи им то, что говорила мне.

И Корделия заговорила, безжизненным, механическим голосом:

– Она сказала, что не будет наложницей мэра. Он для неенехорош, сказала она. И потом соблазнила Уилла Диаборна. Ценой ее тела сталодостойное положение в Гилеаде, куда она приехала бы вместе с ним… и убийствоХарта Торина. Диаборн заплатил назначенную цену. Заплатил с радостью, ибовозжелал ее. Ему помогали друзья.

Возможно, они тоже попользовались ею. Вполне возможно.Канцлер Раймер оказался у них на пути. А может, они решили заодно расправитьсяи с ним.

– Мерзавцы! – воскликнула Красотуля. – Лживые гаденыши!

– А теперь скажи им, что надо сделать, чтобы очистить новыйгод от скверны, прежде чем она успела расползтись, – проворковала Риа.

Корделия Дельгадо подняла голову и оглядела мужчин. Глубоковдохнула, втягивая запахи грэфа, пива, виски и табака в свои стародевственныелегкие.

– Схватите ее. Вы должны ее схватить. Говорю это с любовью ипечалью, должна сказать.

Молчание.

И скрещенные на Корделии взгляды.

– Выкрасьте ей руки.

Стеклянный взгляд Сорви-Головы, обозревающий битком набитыйсалун.

– Гори огнем, – прошептала Корделия. Свое согласие онивыразили не криком, но вздохом. Словно осенний ветер зашелестел последнимилистьями на голых ветках.

Шими бежал за плохим Охотником за гробами и сэй Сюзан, покане упал – легкие горели огнем, бок свело судорогой. Он повалился на мягкуютраву Спуска с перекошенным от боли лицом.

Какое-то время Шими лежал, вдыхая запах травы, отдавая себеотчет, что с каждой минутой расстояние до них увеличивается, но прекраснопонимая, что бежать, пока не утихнет боль в боку, он не сможет. А попыткаподняться прямо сейчас приведет к тому, что боль снова уложит его на траву. Вотон лежал, изредка поднимая голову и глядя вслед удаляющимся плохому Охотнику загробами и сэй Сюзан, и уже собрался встать, когда Капризный укусил его. Неткнулся мордой в задницу, отнюдь, прихватил как следует. В последние двадцатьчетыре часа Капи тоже пришлось несладко, и ему не понравилось, что человек,который и навлек на него все эти несчастья, лежит на земле, отдыхает.

– У-у-у-у! – взревел Шими, вскакивая. Укус Капи оказалмагическое действие: Шими начисто забыл про все остальное. – Зачем ты этосделал, Капи? – Шими энергично потирал зад, большие слезы боли катились пощекам. – Ужасно больно… сукин ты сын!

Капризный вытянул шею, обнажил зубы в сатанинской улыбке,какая удается только мулам и верблюдам, и заржал. Для Шими ржание этопрозвучало, как смех.

Конец веревки, заменявшей мулу поводья, лежал на траве межего передних копыт. Когда Шими потянулся к ней, Капи попытался укусить еговновь, но юноша оказался проворнее, крепко врезав по узкой голове мула. Капифыркнул и мигнул.

– Ты это заслужил, старина Капи. – Шими схватился заверевку. – Из-за тебя мне придется неделю испражняться на корточках. И твояглупая шутка привела к тому, что мне еще долго не удастся сесть на стул. – Онобмотал веревкой запястье и залез на мула. Капи не попытался его сбросить, ноШими все равно болезненно поморщился, когда его травмированные ягодицыкоснулись хребта мула. И все равно мне повезло, подумал Шими, двинув ногами вбока Капи. Да, задница болит, зато не надо идти пешком… или бежать.

– Вперед, глупый! – Капи вновь получил по бокам. – Быстро!Как можно быстрее, сукин ты сын!

За следующий час Шими неоднократно называл Капи сукинымсыном, по поводу и без оного. Проку от этого не было никакого – крейсерскуюскорость Капи выбирал по собственному усмотрению.

Рейнолдс и Сюзан наискось пересекли Спуск, держа курс надворец мэра. Добравшись до Дома-на-Набережной, Шими спешился за аркой, ведущейво двор, не зная, что делать дальше. В том, что они приехали сюда, сомнений унего не было: он видел жеребца Сюзан, Пилона, и лошадь плохого Охотника загробами. Стреноженные, они стояли бок о бок в тени и изредка ржали, вскидываяголовы.