Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Что же делать? Всадники появлялись из-под арки и исчезали заней, главным образом седоволосые ковбои, слишком старые, чтобы отправиться сЛенджиллом. Никто из них не обращал ни малейшего внимания на недоумка из салунаи его мула. А вот Мигуэль обратил бы, и Шими это знал. Старый музыкант никогдане любил его, держал за вора и, увидев мальчика на побегушках Корал во дворедворца, незамедлительно шуганул бы его.

Нет, не выгонит, мрачно подумал Шими. Сегодня не выгонит,сегодня я не позволю ему помыкать мной. Я не уйду, даже если он заорет.

Но если старик заорет и поднимет тревогу, что тогда? ПлохойОхотник за гробами может прийти и убить его. Шими без колебания пожертвовал бысобой ради своих друзей, если б его смерть принесла хоть какую-то пользу. А чемон им поможет, умерев на брусчатке двора Дома-на-Набережной?

Вот он и стоял под холодным солнечным светом, переминаясь сноги на ногу, жалея о том, что ему не хватает ума составить хоть какой-то пландействий. Прошел час, два. Время текло медленно, Шими все больше злился насебя. Он чувствовал, что шансы помочь Сюзан уменьшаются с каждой уходящейминутой, но по-прежнему не знал, что ему делать. В какой-то момент он услышал,как на западе громыхнуло, словно оттуда донесся громовой раскат… хотя откудавзяться грому в ясный осенний день?

Шими уже собрался рискнуть и войти во двор… может, тамникого нет, может, он сумеет пробраться в дом незамеченным… когда из конюшенвышел человек, которого он боялся больше всего.

Обвешанный амулетами, очень пьяный, Мигуэль Торрес добралсядо середины двора, не по прямой, а выписывая сложную траекторию. Завязки егосомбреро болтались под дряблым подбородком, на штанах темнело мокрое пятно:похоже, он справил малую нужду, забыв о том, что сначала следует доставать«крантик», а уж потом открывать его. В руке он держал маленький керамическийкувшин. В глазах стояло недоумение.

– Кто это сделал? – прокричал Мигуэль. Вскинул глаза кпредвечернему небу, появившейся на нем, еще бледной, Демонической Луне. И хотяШими не любил старика, от жалости у него защемило сердце. Нельзя же вот такпрямо смотреть на Демоническую Луну, это очень дурной знак. – Кто это сделал? Япрошу, чтобы ты ответил мне, сеньор! Сделай одолжение! – Пауза, яростный крик(Мигуэль споткнулся и едва удержался на ногах). Потом старик вскинул руки, словнособрался кулаками выбить ответ из ухмыляющейся физиономии Демона. Мгновениемпозже руки бессильно упали, из кувшина выплеснулся самогон, прямо на и такмокрые штаны. – Mancon [Педераст, гомик (исп.).], – пробормотал Мигуэль ипобрел к стене (чуть не упал, зацепившись за задние ноги коня плохого Охотниказа гробами), уселся на землю, привалился спиной к стене. Жадно хлебнул изкувшина, надвинул сомбреро на глаза. Поставил кувшин на землю, словно рука ужене могла держать его. Шими подождал, пока пальцы Мигуэля на ручке кувшина неразжались, а рука не легла на брусчатку. Он уже двинулся вперед, но вновьостановился. Мигуэль старый, Мигуэль злой, но Шими догадывался, что Мигуэль иочень хитрый. Злобным обычно хитрости не занимать.

И он ждал, пока не услышал храп Мигуэля, а уж потом повелмула во двор, вздрагивая при каждом прикосновении копыт к брусчатке. Мигуэль,однако, даже не пошевельнулся. Шими привязал мула у самого края коновязи (опятьвздрогнул, потому что Капи решил поприветствовать громким ржанием ужепривязанных там лошадей), затем быстро направился к парадным дверям, черезкоторые никогда в жизни не входил во дворец. Сжал пальцами кованую железнуюручку еще раз посмотрел на старика, похрапывающего у стены, потом открыл дверьи на цыпочках переступил порог.

Постоял в прямоугольнике света, падающего через дверь,ссутулившись, ожидая, что чья-то рука схватит его за шкирку (злые люди не разтак с ним поступали) и сердитый голос грозно спросит, а что, собственно, он тутделает.

Но холл пустотой и тишиной напоминал могильный склеп. Набоковой стене висел гобелен: ковбои гнали по спуску табун. К нему кто-топрислонил гитару с порванной струной. Шаги Шими эхом отдавались от стен. Онзадрожал всем телом. В плохое он попал место, в дом, где убили людей. А значит,только и жди встречи с призраком. – Но Сюзан-то здесь. Только где? Он прошелчерез двойные двери в дальнем конце холла и очутился в зале приемов. Подвысоким потолком его шаги зазвучали более гулко. Давно умершие мэры смотрели нанего со стен. Отслеживали его взглядами, негодуя, что он посмел явиться пред ихсветлые очи. Он понимал, что глаза нарисованные, но…

Один мэр особенно напугал его: рыжеволосый толстяк сбульдожьей челюстью очень уж злобно взирал на него, словно хотел спросить, чтоделает недоумок из салуна во дворце мэра.

– Прекрати так смотреть на меня, старый сукин сын, –пробормотал Шими, и ему немного полегчало. Во всяком случае, на какое-то время.

Ноги привели его в обеденный зал, тоже пустой, с длинными,сдвинутыми к стене столами. На одном он увидел остатки пищи: тарелку с куринойножкой и ломтями хлеба, полупустую кружку с элем. Глядя на тарелку и кружку,одиноко стоящие на длинном столе, за который каждый день, не только попраздникам, садились десятки людей, Шими особенно остро осознал значениеслучившегося. На него навалилась грусть-тоска. Слишком многое изменилось вХэмбри, к прежнему возврата уже не было.

Эти печальные, очень сложные мысли не помешали Шиминаброситься на курицу и хлеб и запить их элем: день у него выдался длинным итрудным.

Он рыгнул, закрыл обеими руками рот, виновато глянул посторонам, убедился, что никто его не услышал, и проследовал дальше.

Дверь в дальнем конце заперли на задвижку, но не на замок.Шими отодвинул ее, заглянул в коридор, который тянулся вдоль всего дворца.Широкий, как улица, освещенный газовыми канделябрами. Сам коридор пустовал, ноШими слышал голоса, доносящиеся из других комнат, выходящих в коридор, может,даже с других этажей. Он резонно предположил, что голоса эти принадлежатгорничным и другим слугам, оказавшимся по каким-то делам в доме, но они оченьуж напоминали ему голоса призраков. Может, один принадлежал самому мэру Торину,прогуливающемуся по коридору как раз перед ним (если бы Шими увидел его… какоесчастье, что не увидел!), прогуливающегося и размышляющего о том, что с нимпроизошло, гадающего, что это за желеобразная масса, вытекшая ему на ночную ру…

Рука ухватила Шими за бицепс, и он едва не закричал.

– Тихо! – прошептал женский голос. – Ради твоего отца!

Шими каким-то чудом удалось сдержать крик. Он обернулся.Перед ним, в джинсах и простой, в клеточку, рубашке, с зачесанными назадволосами, бледным, но решительным лицом, сверкая темными глазами, стояла вдовамэра.

– С-с-сэй Торин… я… я… я…

Больше он ничего сказать не смог. Сейчас она вызовет стражу,если в дворце остались стражники, подумал Шими. Может, оно и к лучшему.