Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

будем, однако, поощрять закрытые общества и воинственные иностранные государства. Такие страны, как Болгария и Чехословакия, которые продолжают грубо нарушать самые фундаментальные права человека, и такие страны, как Восточная Германия и, опять же, Болгария, которые действуют как посредники Советов в подготовке, финансировании и вооружении террористов и которые поставляют советников, военную и техническую помощь вооруженным движениям, стремящимся дестабилизировать правительства в развивающихся странах". Буш подвел черту, хотя и двусмысленно, когда далее сказал: "Соединенные Штаты не стремятся дестабилизировать или подорвать какое-либо правительство, но ... мы поддерживаем и будем поощрять любое движение в сторону социальных, гуманитарных и демократических идеалов", даже не сказав, что само такое "движение" должно быть мирным. Наконец, Буш дал понять, что Соединенные Штаты не считают Ялтинское соглашение военного времени разделом Европы на сферы влияния, и сказал, что в этом соглашении Советский Союз "обязался предоставить полную независимость" странам Восточной Европы, и что "нарушение Советским Союзом этих обязательств является основной причиной сегодняшней напряженности между Востоком и Западом".

Конфронтационный тон американских заявлений высокого уровня по Восточной Европе сохранился и в 1984 году.В январе 1984 года, участвуя в открытии Конференции по разоружению в Европе (CDE) в Стокгольме, секретарь Шульц подчеркнул: "Позвольте мне быть предельно ясным: Соединенные Штаты не признают легитимность искусственно навязанного разделения Европы. Это разделение является сутью проблемы безопасности и прав человека в Европе, и мы все это знаем".

В августе президент Рейган в речи, обращенной к американцам польского происхождения по случаю сороковой годовщины Варшавского восстания, заявил, что "пассивное принятие постоянного порабощения народов Восточной Европы не... приемлемо" и что Соединенные Штаты не приемлют "разделения Европы на сферы влияния". Он также говорил о странах Восточной Европы как о "плененных нациях". Наконец, он сказал, что то, что произошло в Польше с возникновением "Солидарности", было признаком того, что "ситуация меняется". Секретарь Шульц повторил эту тему несколько дней спустя в своем обращении к ветеранам иностранных войн. Он не только считал, что прилив и отлив в его стране повернулся против советского господства в Восточной Европе, но и повернулся в сторону Соединенных Штатов в результате крестоносную американскую политику. "Наша политика работает", - сказал он. "Постепенно, но неизбежно, коммунистический гнет проигрывает соревнование" в Центральной Америке и во всем мире. "Прилив истории с нами. Ценности, которыми дорожат американцы - демократическая свобода, мир и надежда на процветание - укореняются по всему миру". Название и тема обращения Шульца - "Дипломатия и сила", и в зависимости от "нашей готовности действовать решительно в моменты кризиса", мы можем помочь остановить этот "прилив свободы". Он особо пообещал, что хотя "мы можем не увидеть свободу в Восточной Европе при нашей жизни", "когда-нибудь это произойдет". И он вспомнил Чехословакию в 1968 году, Венгрию в 1956 году и Восточную Германию в 1953 году, а также Польшу в начале 1980-х годов.

Формулирование и формулирование американской политики, а также риторическая поддержка крестоносного духа, похоже, не нашли своего выражения в эти годы, кроме некоторого усиления пропагандистских усилий. После подавления "Солидарности" и потраченных усилий по экономическому возмездию Восточная Европа отошла от видного места в Вашингтоне.

Однако с советской точки зрения эти признаки американского крестоносного рвения воспринимались гораздо более зловеще. Во-первых, все, что могло повлиять на Восточную Европу, имело первостепенное значение. Кроме того, в Москве придавали гораздо большее значение пропаганде. И, наконец, обязанности нового комитета Белого дома по "народной дипломатии", учрежденного НСДД-77 в январе 1983 года, понимались как то, что Советы называют "активными мерами", выходящими за рамки пропаганды и включающими широкий спектр тайных действий. Начальник отдела международной информации ЦК Леонид Замятин в 1984 году подчеркнул, что, несмотря на признаки американской заинтересованности в диалоге. Усиленная кампания политической войны теперь была возведена в "статус государственной политики" и, как никогда ранее, контролировалась Белым домом. Он описал эту кампанию как сочетание "стратегии глобального нападения на социализм как социальную систему с тактикой дифференцированного подхода к отдельным социалистическим странам" с целью "ослабить и разделить их". Кроме того, было сказано, что кампания будет вести эту "идеологическую войну" не только с помощью пропаганды

пропаганды, но и "шантажа, дезинформации, провокаций и террора". Поэтому советские лидеры направили особые усилия на укрепление сплоченности возглавляемого СССР блока в Восточной Европе.

С середины 1983 года советские лидеры начали кампанию, направленную на повышение идеологической дисциплины и конформизма в блоке. Эта кампания была связана не только с растущим чувством напряженности и повышенной опасности, ощущаемой в Москве, и предполагаемым американским крестоносным нападением на страны Восточной Европы, но и с внутренними дебатами в советском политическом аппарате. С 1983 по 1986 год в Восточной Европе и Советском Союзе развернулась удивительная серия повторяющихся транснациональных идейно-политических дебатов. Не рассматривая эти дебаты всесторонне, полезно проиллюстрировать их масштаб.

В апреле 1983 года "Правда" дважды ввязалась во вражду внутри Финской коммунистической партии, в которую Москва избегала вступать в течение многих лет. Теперь она поддержала фракцию консерваторов-догматиков против шагов "еврокоммунистического" большинства по вытеснению "сталинистов" (как их называла группа большинства). Это произошло после личного визита консервативного члена Политбюро Григория Романова в Хельсинки, где он фактически поддержал консервативных финских товарищей. Несколько недель спустя советская статья подвергла резкой критике относительно либерального заместителя премьер-министра Польши Ллицьслава Раковского, фактически за то, что он был слишком мягко относится к "Солидарности". Еще одна статья критиковала Думитру Попеску, члена правящего Политисполкома Румынской коммунистической партии, за искажение марксистско-ленинской теории, усиливая обвинения, выдвинутые в апреле против менее известного румынского писателя. И поляки, и румыны отреагировали на эту критику, упорно защищая свои позиции и отвергая советские обвинения.

 

В своей речи в июне 1983 года Генеральный секретарь Юрий Андропов указал на нетерпимость к идеологическим или политическим <левациям> в Восточной Европе, подчеркнув необходимость "укрепления сотрудничества и сплоченности" в блоке. Заявление Андропова, названное в последующей редакционной статье "Правды" "тезисами" пленума ЦК, было повторено в других авторитетных советских заявлениях. Этот акцент на сплоченности был также очевиден во время визита в Москву в июле венгерского лидера Яноша Кадара. Несмотря на неоднократные осторожные ссылки Кадара на автономию, Андропов (и их совместное коммюнике) отверг эту идею. .J&

В течение всего этого периода происходило значительное маневрирование по поводу все еще не состоявшегося заседания Совета экономической взаимопомощи. Кроме того, в этот период Советы созвали в Москве специальное совещание "ведущих партийных и государственных деятелей" - по сути, лидеров Варшавского пакта, но по причинам, которые никогда не раскрывались, не назывались таковыми. На этом совещании обсуждались меры противодействия

все более надвигающейся инициативы НАТО