Сталин - Дмитрий Волкогонов

Узнав во время заседания XVIII съезда партии о том, что Германия захватила Клайпедскую область Литвы, что чехословацкий президент подписал Берлинский пакт, означавший ликвидацию чехословацкой государственности, Сталин приказал направить резкий протест в Берлин. В ноте наркома иностранных дел М.М. Литвинова, переданной послу Германии в СССР Ф. Шуленбургу, в твердых выражениях осуждалась немецкая акция и доводилось до сведения руководителей рейха, что Советское правительство «не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии…».

В условиях разгоравшегося всемирного пожара нужно было определить стратегию, которая позволила бы продолжать реализацию социально-экономических планов развития страны и одновременно обеспечила бы надежную защиту Отечества. Сторонники политики невмешательства затеяли, по словам Сталина, «большую и опасную политическую игру». СССР был вынужден принять участие в этих политических маневрах с весьма неясным финалом. Обычно в узком кругу, куда несколько раз приглашался и Литвинов, обсуждался вопрос: какой линии придерживаться в складывающейся обстановке? «Медовые месяцы» народных фронтов в Европе кончились. Революционная большевистская волна разбилась о барьеры крепнущего антикоммунизма. Европейский континент как бы затих в предчувствии, что его вот-вот захлестнут танковые армады Гитлера. Драма гражданской войны в Испании подходила к концу, республика агонизировала. Марксистские партии, многие из которых были разгромлены или ушли в подполье, с надеждой смотрели на Советский Союз. Влияние Коминтерна заметно слабело. Одна из причин этого положения – единовластие Сталина в международном коммунистическом движении.

Отождествляя фактически политику ВКП(б) и Коминтерна, осуществляя безапелляционный диктат международному союзу коммунистов, Сталин тем самым его дискредитировал. Трагичны, тяжелы и преступны репрессивные действия Сталина в отношении деятелей Коминтерна. Страшные грабли террора проредили Коминтерн и его дочерние организации – КИМ, Профинтерн, Комитет международной рабочей помощи. Особенно пострадали руководители компартий Австрии, Венгрии, Германии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии, находившиеся в своих странах на нелегальном положении. Интернационалисты, люди, искавшие в СССР убежище от преследований реакции на своей родине, попали в жернова карательной машины. Список репрессированных длинен. Назову хотя бы некоторых деятелей, павших в годы сталинского беззакония. Члены руководства Германской компартии Г. Ремеке, X. Эберлейн, Г. Нойман; Польской компартии – Э. Прухняк, Ю. Ленский, М. Кошутская; Генеральный секретарь Компартии Греции А. Контас; видный деятель Иранской компартии А. Султан-Заде; Югославской компартии – М. Горкич, В. Чопич, М. Филиппович; Компартии Финляндии – А. Шотман и Г. Ровно. Погибли видный деятель международного коммунистического движения Б. Кун, швейцарец Ф. Платтен – близкий друг В.И. Ленина, венгр Л. Гавро (награжденный за мужество, проявленное в годы гражданской войны, двумя орденами Красного Знамени), болгарин Р. Аврамов, удостоенный ордена Ленина, финн Э. Гюллинг и многие, многие другие. Особенно циничными действия Сталина были по отношению к Коммунистической партии Польши. Все руководство партии было фактически уничтожено. Последний член Политбюро КПП, Белевский, был арестован в сентябре 1937 года. Когда «вождю» показали проект постановления ИККИ о роспуске КПП, в связи с тем что в ней якобы «орудовали агенты польского фашизма», Сталин отреагировал весьма красноречиво: «С роспуском опоздали года на два. Распустить нужно, но публиковать в печати, по-моему, не следует». К слову сказать, постановление Президиума ИККИ о роспуске польской компартии не обсуждалось на заседании, а было принято опросным голосованием с участием всего лишь шести членов из девятнадцати…

Сталин не только обескровил центральные органы Коминтерна, но своими политическими действиями резко усилил сектантские тенденции, низвел деятельность его аппарата до придатка созданной им бюрократической машины. Деформация интернационалистских начал, командные, репрессивные методы, насаждавшиеся Сталиным в Коминтерне, резко ослабили его влияние в массах, объективно способствовали усилению фашизма.

Сталин по-прежнему настаивал на своей оценке социал-демократии, ставил ее, по существу, на одну доску с фашизмом. Во всяком случае, спад революционной волны в мире он объяснял прежде всего «реформизмом» и «предательством» социал-демократов. «Вождь» обычно упорствовал в своих ошибках. Это была одна из них, но особо тяжелая по последствиям и имеющая дальние ленинские истоки. Вернемся ненадолго в 20-е годы.

В январе 1924 года, за неделю до смерти Ленина, проходил Пленум ЦК. Среди других вопросов обсуждался и доклад Зиновьева «О международном положении». В прениях выступил Сталин. Критикуя Радека за допущенные ошибки в «германском вопросе», Сталин сформулировал глубоко ошибочный тезис, который затем постепенно навязал и Коминтерну: опора фашизма – это социал-демократия, которой мы должны дать «смертельный бой». В своем выступлении Сталин фактически представил социал-демократию главным врагом рабочего и коммунистического движения. В том же, 1924 году в своей статье «К международному положению» Сталин охарактеризовал фашизм и социал-демократию как «близнецов». В этом вопросе Сталин не маневрировал, а долгие годы придерживался одних и тех же ошибочных взглядов. Уже в 1933 году, знакомясь с рукописью одного из известных деятелей Компартии Германии Ф. Геккерта «Что происходит в Германии», Сталин делает пометку: «Соц-фашисты? Да». В том месте, где Геккерт пишет, что социал-демократия качнулась и перешла на сторону фашизма, Сталин добавляет, что именно поэтому «коммунисты именуют социал-демократов вот уже три года социал-фашистами». Глубокая ошибочность, близорукость вывода Сталина очевидны. Вместо объединения сил рабочего класса на борьбу с фашизмом Сталин ориентировал коммунистические партии на борьбу с социал-демократией. Таким образом подтверждалась истина: коммунизм и фашизм не совместимы с демократией. Все это ослабляло отпор фашизму – действительно главной опасности для рабочего и коммунистического движения.

Советуясь со своим окружением по международным вопросам, Сталин прислушивался, пожалуй, лишь к Молотову. Его аргументы, представлявшие, по мнению «вождя», некий синтез гибкости и твердости, соответствовали обстановке. Сообща с Молотовым они сформулировали «задачи партии в области внешней политики», которые Сталин изложил на XVIII съезде партии. Четыре пункта этой программы были переписаны Сталиным буквально за несколько часов до начала съезда и в конце концов выразили две тесно связанные идеи.

Во-первых. Продолжать поиск мирных средств предотвращения войны или, по крайней мере, максимального ее отдаления. Осуществить новые попытки реализации советского плана коллективной безопасности в Европе. Не допустить создания широкого единого антисоветского фронта. Соблюдать максимальную осторожность и не поддаваться на провокации врага.

Во-вторых. Принять все необходимые, даже чрезвычайные меры по ускорению подготовки страны к обороне, обратив первостепенное внимание на укрепление боевой мощи Красной Армии и Военно-Морского Флота. (Вопросы дальнейшего упрочения оборонного потенциала были обсуждены позднее на XVIII Всесоюзной партийной конференции в феврале 1941 г.) Сталин не мог не чувствовать: кровавая чистка обескровила армию.