Спросите Фанни - Элизабет Хайд

Фраза была восхитительно хрустальной, и Лиллиан поймала себя на том, что машинально шепчет эти слова; ей даже пришлось остановить себя, пока сторонники Мюррея не сочли ее чокнутой дамочкой, что-то бормочущей себе под нос. Ей нередко слышались зачины рассказов; после долгого затишья (начавшегося с рождением Рут) они теперь являлись ей часто и неистово, порой в неудобное время, и приходилось записывать их на всем, что подвернется под руку: на салфетках, на оборотной стороне чеков; иногда она чирикала на полях поваренной книги, словно комментируя свою ежедневную пахоту, пока варятся яйца вкрутую для картофельного салата на шестерых. Если дети ее не донимали, иногда удавалось улизнуть на третий этаж в гостевую комнату, где на шатком столике стояла пишущая машинка «Смит-корона»; там, с сигаретой в углу рта, Лиллиан, если повезет, успевала напечатать набросок целого рассказа. Золотое время.

Но сейчас, несмотря на пришедшее на ум начало новой истории, ей требовалось играть другую роль. Мюррей привлек ее поближе к себе, и она широко заулыбалась толпе.

— Спасибо! — пророкотал он в микрофон. — Спасибо вам всем большое!

— Отстой, — пробормотал Дэниел, которому несколько месяцев назад исполнилось пятнадцать.

— Можно я помашу? — спросила шестилетняя Лиззи, дергая Лиллиан за подол. Ей нравилось внимание публики.

Лиллиан взяла ее на руки, и они обе стали махать собравшимся.

— Мы похожи на кучку задротов, — процедил Дэниел.

— Умолкни, Дэниел, — не переставая махать, шикнула на него Лиллиан.

Тогда Дэниел ущипнул Джорджа, который самозабвенно хлопал в ладоши. Мальчишки начали пихать друг друга. Все так же широко улыбаясь, Лиллиан развела их в разные стороны и встала между ними.

— Ну как я выступил? — спросил Мюррей, когда аплодисменты закончились и народ стал расходиться.

— Превосходно, — заверила Лиллиан.

— А что у нас на ужин? — поинтересовался Джордж.

— Папа должен ехать на пикник, — сказала Лиллиан, — и мы рассчитываем, что вы все тоже там будете.

— У меня на шесть кое-что намечено, — заявила Руг, разглаживая юбку: дешевый хлопок постоянно мялся, и этот факт вместе с прыщами отравлял шестнадцатилетней девочке жизнь.

— А у меня прямо сейчас, — подхватил Дэниел.

— Значит, оба придете к пяти часам, — предупредил их Мюррей. — Всего на полчаса. Салют! — воскликнул он, отходя от семьи и приветствуя группу сторонников. — Спасибо, что пришли! Бобби Ди! Сколько лет, сколько зим! Состыкуемся как-нибудь за обедом, а?

Лиллиан раздражал его выбор лексики. Дома он так не выражался, так зачем же менять стиль речи при общении с избирателями? Звучит неестественно. Надо указать ему на это вечером. Впереди четыре месяца выступлений, пикников с жареной рыбой, встреч за чашкой кофе и митингов во время заводских пересменок, и Лиллиан хотелось, чтобы Мюррей представлял себя таким, какой он есть, а не притворялся своим в доску парнем.

Тем временем она подталкивала детей — кроме Дэниела, который уже скрылся на своем велосипеде, — к «шеви-вэну», припаркованному на самом солнце. Она открыла боковую дверцу, и масса горячего воздуха бросилась ей в лицо вместе с вонью от грязных носков, скисшего молока и тухлой ветчины из недоеденного сэндвича. Лиллиан подумала: «Позволит ли мне совесть заставить детей убирать в машине в такой жаркий день, когда большинство семей отправится на пляж или в бассейн?»

Без сомнения.

— Это нечестно, — сопел Джордж, позже днем таща пакет с мусором к гаражу.

— Да, а как насчет Дэниела? — вытирая лоб, спросила Рут. — Что ты его заставишь делать? Несправедливо, что он смотался до того, как ты решила загрузить нас работой.

— Дэниел тоже получит задание, — пообещала Лиллиан, хотя она старалась не давать поручений старшему сыну: обычно он так нудил, что легче было сделать все самой. В последний год ее веселый мальчик с отменным чувством юмора стал крайне неприятным подростком. В свои пятнадцать он считал, что весь мир у него в большом долгу. Лиллиан подозревала, что перемены настроения связаны с какой-то девочкой, но Дэниел не рвался откровенничать, а Лиллиан не собиралась лезть ему в душу.

— Спасибо, — сказала она трем постным физиономиям, когда салон машины был убран. — Кто хочет мороженого?

Родители рассчитывали вечером повести детей смотреть фейерверк, но в шесть Рут ушла встречаться с друзьями, а Дэниел вообще не появился на барбекю, так что на стадион «Мемориал филд» мать с отцом сопровождали только Джордж и Лиззи, но и Джордж, пообещавший младшей сестре сахарную вату, заметил друзей и улизнул.

Лиллиан расстелила на траве старое покрывало. Вокруг кружила туча комаров, и мать побрызгала Лиззи спреем от насекомых. Лиззи не нравилось, что братья и сестра ее бросили.

— Смотри, что у меня есть, — сказал Мюррей и достал упаковку бенгальских свечей. Обнимая Лиззи сзади, он поджег одну из свечей и, держа своей большой широкой ладонью маленькую пухлую ручку дочери, помог ей написать огнем в воздухе ее имя. Когда начался салют, все трое улеглись на покрывало и стали смотреть представление — расцветающие в небе красные и синие хризантемы, шипящие и взмывающие вверх ракеты, вспышки со спиральными хвостами и беззвучные залпы со всполохами, возникающими после громкого хлопка.

В темноте Лиллиан чувствовала, как Мюррей сжал своей теплой ладонью ее руку.

— Не бросай меня сейчас, — прошептал он.

— А ты не подведи меня, — шепотом ответила она.

— Я буду дома к выходным, — пообещал он.

«Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь, — подумала Лиллиан. — Там будет видно».

Хлопок, россыпь огней — и кудрявые завитки дыма спиралью устремились к земле.

— Как громко! — закричала маленькая Лиззи, ерзая от восторга.

* * *

Лиллиан Холмс было всего двадцать три года, когда она заключила брак с Мюрреем Блэром в мировом суде Бостона. Отец Лиллиан, банкир Джон Холмс, на церемонии обошелся без дробовика, но такой вариант не исключался: новость о беременности дочери он воспринял с огромным разочарованием пуританина. В противоположность ему родители Мюррея, либеральные демократы из консервативного Нью-Гэмпшира, безумно радовались, что их тридцатидвухлетний сын наконец остепенился и скоро на свет появится внук, которого они станут баловать.

В то время Мюррей учился на втором курсе юридической школы в Бостоне. Он познакомился с Лиллиан летом, когда она проходила практику в юридической фирме в центре города. Мюррей сразу же пригласил ее на свидание, и вскоре они начали встречаться.

Свою секретарскую работу Лиллиан ненавидела. Она окончила колледж Смит по специальности «английская литература», считала себя прежде всего писательницей и даже трудилась над романом. Иногда она задерживалась в конторе, чтобы воспользоваться пишущей машинкой «Ай-Би-Эм селектрик» с юрким печатным шариком. В конце концов Лиллиан получила строгий выговор от начальницы отдела и перестала эксплуатировать машинку в личных целях, но таскала бумагу и другие канцелярские принадлежности, рассудив, что крупная юридическая фирма должна быть счастлива спонсировать будущего мастера слова.