Мы больше нигде не дома - Юлия Михайловна Беломлинская

Расстроился.

Остановился с баночкой на верхней ступеньке…

Потом повернулся и ушел.

Елену позвал к себе доедать суп, утром.

Суп уж был холодный, вчерашний…

Питер 2012

НАДЕЖНЫЙ

Тане Везо

Не сочтите Наташу легкомысленной.

Впрочем, отчаявшейся ее тоже не назовешь.

Несколько лет назад ее можно было так назвать.

Она тогда вынырнула из-под Глушакова,

без тачки, без работы…

Но зато с кучей долгов и с двухлетним Тимошей на руках.

Сперва утонула, а потом побарахталась и выплыла.

Опять же, я ее поддерживала.

Поначалу она просто была для меня очередной девушкой Глушакова. Глушаков — такой классический питерский шнырь, с понтом, гений. Девушки, понятно, меняются.

Девушки, в основном, тоже все из нашей богемной деревушки. Такие вечные — безвозрастные…

маму от дочки не отличишь. Я и сама такая…

И вдруг появилась — Наташа — совсем из другого мира.

Такая нормальная упакованная баба. Такая, в деловых костюмах. С парикмахерской стрижкой. По образованию — учитель математики.

А работала она в ту пору — на город. Я толком не поняла, кем. Но дразнила Глушакова: А где эта твоя — Инспектор ГАИ?

Это было еще, когда Наташа в его жизни

мирно соседствовала с Катей и Людой..

А потом наступило лето, когда Наташа всех вытеснила.

Оказалась вдруг его единственной девушкой.

И потом быстро перешла в статус — жены и матери.

А жизнь Глушакова перешла в статус полного расцвета — он снял мастерскую в Конюшенном дворе — там, где прежде бандиты держали публичный дом, под названием «Сауна», а потом стали держать музей автомобилей под названием «Лошадиная сила». Глушаков придумал с ними какой-то бартер — и вот они с Наташей оказались в роскошной мастерской — с выходом на балкон.

Я множество раз проходила мимо этих балконов Конюшенного двора — и видела, что там кто-то живет, сидит белыми ночами, выпивает, слушает музыку… думала — как было бы здорово туда попасть.

И вдруг выясняется, что там теперь — милейший Глушаков с Наташей. Я стала с ними дружить по-соседски. Часто приходить в гости. И притаскивать туда разных друзей.

Мы пили на том балконе…

и я много общалась именно с Наташей…

И поняла что она совершенно «левая» — не из нашей деревни, но при этом умная, и человек хороший, с ней было интересно разговаривать — да и смотреть на нее было приятно…

Так и подружились.

Ну а Глушакова надолго не хватило. Он начал ее потихоньку бычить. А потом у них кончились все деньги. И бартер с ковбоями Конюшенного ведомства.

Наташа в ту пору твердо верила, что он гений… последние свои заначки доверчиво вынула… И сделали ему выставку… После которой ничего не изменилось.

Потом из мастеры их выгнали ковбои. Потом он разбил ее тачку. Потом она его застала с какой то… ну все как обычно в нашей деревне.

А потом я увидела, как они сидят в Борее. И Таня Коновалова ему положила ногу на плечо… а Наташа говорит, что надо ехать домой. А он пьяный…

И я расстроилась и ушла.

Еду в троллейбусе и мне Наташа звонит: — Можно я к тебе приду?

Пришла, растерянная. Три ночи. Он ее толкнул и забрал ключи от машины. И уехал. Она одна ночью в городе, без копейки. А квартира у нее в Пушкине.

Тут я включила садо-мазу, говорю: — У меня ночевать нельзя. Давай, я тебе просто одолжу 1000 — на такси до Пушкина.

А на следующий день я ей позвонила и говорю:

— Ну а что дальше то будет? Это ж только начало, дальше ведь ты от него и по морде огребешь.

Вот тут мой грех — плохо я знала конкретного Глушакова.

При последующем поднятии банка данных, а в любой деревне всегда есть банк данных, на любого персонажа, выяснилось, что как раз в битье женчин конкретный Глушаков не замечен. Кейса нет, ни до, ни после.

Но вот не знала. И Наташу предостерегла:

— В следующий раз он тебе вмажет.

А она говорит: — Следующего раза не будет. Я от него ухожу.

— Да ладна. Куда ты уходишь? С Тимошей на руках. Знаю я эту телегу алкашных жен: все я ухожу. А завтра он опять золотой.

Но Наташа действительно ушла. Звонит: — Ушла — говорит.

— Ну теперь твое дело — продержаться.

Глушаков то начал осаду, как положено.

А она сидит без бабла, без тачки, без работы, в Пушкине, с Тимошей…

Вообщем, я ее поддерживала морально.

Своим идиотическим оптимизмом подпитывая ее нечеловеческую силу воли…

А дальше Глушаков из этой истории исчезает

Сперва он его любила. Потом ненавидела.

А потом ей стало пофиг.

Года через три ей стало совершенно пофиг.

И все у нее снова было — и тачка, и работа хорошая и деньги водились.

И Тимоша подрос.

И постепенно нашлось время для новых увлечений.

И мужиков вокруг нее оказалось множество.

Потому что выплыть из-под конкретного Глушакова можно.

Но покинуть нашу богемную деревню, войдя в нее однажды — уже сложно.