Сердце потерянное в горах - Анна Сарк

— Хорошо, — я слышу, как глухо звучат его ботинки по паркету, пока Клаус идет к входной двери, — Приведи себя в порядок.

Громко хлопает дверь и в комнате воцаряется тишина.

Я откидываюсь на диван, и стараюсь не шевелиться. Начинает отпускать. Дрожь распространяется по всему телу и знакомая боль зарождается в затылке. Я тянусь к телефону в своем кармане и включаю голосовую почту.

«Привет, Большой медведь, — мое сердце вздрагивает, когда я слышу тонкий голосок сестры, — Сегодня у тебя большая игра, — мои глаза обжигают слезы и я сжимаю трубку сильнее, — Я буду на трибуне вместе с мамой, увидишь плакат в моих руках не пугайся, я срисовала его с книги, которую нашла в архиве, только не говори отцу, ему это не понравится, — следует тяжелый вздох, — Увидимся, — на этом голосовая почта заканчивается и звучит сигнал.

— Привет, это твой непутевый брат, — севшим голосом говорю я, выпрямляюсь, будто она может меня увидеть, — Сегодня я опять сорвался.

[1]白痴 — придурок

Глава 7

Лилит

Сегодня сестра почти не кашляет и это радует меня больше всего на свете. Позавтракав, я даю Самаре лекарство и мы принимаемся за уборку. Мытье посуды отвлекает меня от мыслей о сегодняшней ночи. Сестра пытается отчистить въевшиеся пятна крови на полу. Стоя на коленях, Самара трет щеткой половицы и непрерывно ворчит.

— Почему ты не можешь просто игнорировать стражников?

— У него было плохое настроение, — отзываюсь я, у меня начинает ныть разбитая губа при одном воспоминании.

— О смирении ты не слышала?

Я делаю вид, что раздумываю над ответом.

— Ты хочешь, чтобы я покорно подставляла вторую щеку после удара? — задаю встречный вопрос.

— Нет, я хочу, чтобы ты держала язык за зубами, общаясь со стражниками, — глубокомысленно изрекает Самара, иногда она ведет себя так, будто из нас двоих младшая именно я.

— Хорошо, — улыбаясь, обещаю я, — Кстати, — как можно беспечнее продолжаю я, — Сегодня, тебе придется переночевать у Гриф.

Я знаю, она не слишком удивится, вернувшись со смены и обнаружив Самару у себя. Подруга поймет, что у меня не было выхода. Но для очистки совести, я напишу ей записку со словами сожаления и уверениями, что вернусь, как только смогу.

Сестра поднимает голову и в упор смотрит на меня.

— Одна?

— Ты ведь этого хотела, — поворачиваюсь к ней.

Вместо радости, я вижу, как лицо Самары принимает озабоченное выражение.

— Можно мне пойти с тобой?

— Нет, — моя спина напрягается.

— Почему?

— Я не хочу рисковать тобой.

— Просто скажи, что я для тебя обуза! — сестра швыряет тряпку в ведро, расплескав грязную воду.

— Неправда, — я с силой сжимаю края раковины, вены натягиваются под кожей, — Это для твоего же блага.

«В случае допроса, ты ничего им не расскажешь, а значит, они не смогут тебя казнить», — кричит мое сердце.

— Ты всегда делаешь все, что захочешь, — из горла сестры вырывается смешок, злобный и резкий, не похожий на ее обычный заливистый смех, — Иногда я думаю, что мне будет лучше в приюте, чем с тобой…

У меня внутри все сжимается, когда я понимаю, что она только что сказала. И Самара понимает. Ее лицо бледнеет. Она вскакивает на ноги и выбегает из дома. Несколько секунд я смотрю на разводы на полу.

Были бы живы родители, они бы знали, как достучаться до неё.

В одиннадцать лет, мне пришлось взять ответственность за сестру. Из-за моих светящихся в темноте глаз, стражники и другие измененные боялись меня сильнее, чем остальных, мне приходилось буквально выгрызать каждую возможность заработать. Но у меня и мысли не возникало отдать Самару в приют, и что там, среди чужих людей, ей будет лучше, чем со мной…

Я сосредотачиваюсь на мытье, на том, чтобы не закричать и не заплакать. От времени в раковине появились трещины и желтый налёт. Удалить его обычной щеткой у меня не выходит и я засыпаю всё песком. Холодная вода жжет ссадины, как кислота, но я не сдаюсь.

— Прости, — тонкие, как стебли кипариса, руки Самары обнимают меня за талию и я замираю на месте, — Я боюсь, что однажды ты не вернешься домой, — ее дыхание шевелит волосы на моей шее.

На меня накатывает теплая волна любви. Я освобождаюсь из объятий и поворачиваюсь к сестре. От слез лицо Самары похоже на сморщенное яблоко, еще секунда и она опять разразится рыданиями.

— Никто и ничто на свете не заставит меня тебя бросить, — вытираю мокрые дорожки слез с ее покрасневших щек.

— Обещаешь? — Самара шмыгает носом.

— Да, — я достаю из кармана конфету и протягиваю ее сестре, — Обещаю.

— Гриф утверждает, что от сахара портятся зубы, — она разворачивает шуршащий фантик и с восторгом смотрит на шоколад.

— В синтетике нет сахара, — успокаиваю я сестру.

— Ты веришь, что за стеной существует волшебство? — Самара засовывает шоколад в рот, и слизывает остатки с пальцев.

— Купол их магия, — грубо отрезаю я, и уголки губ сестры ползут вниз, — Небеса не похожи на твой любимый Хогвартс, — спохватившись, добавляю я, чтобы хоть как-то сгладить свою резкость.

Сестра обожает Гарри Поттера.

У нас в доме целая библиотека. Я нахожу старые книги в заброшенных домах. Свалках. Меняю товар на толстые энциклопедии. Видимо, до катастрофы, люди жили в поистине райских условиях, у них не было нужды вести борьбу за пропитание и свою жизнь, поэтому они писали такие потрясающие истории…

— А на что он похож? — не унимается Самара.

— Бетонные джунгли, — не раздумывая, отвечаю я, где за каждым углом поджидает опасность.

Ближе к вечеру, я напоминаю себе оголенный провод под напряжением. С каждой секундой стрелкой моя тревога растет. Я складываю в сумку зубную щетку Самары, пачку арахиса, бутерброд, и кое-что из одежды.

Если что-то пойдет не так, у Гриф будет время решить, что делать дальше.

Последней я кладу записку и застегиваю молнию.

Опускаются сумерки. Я поворачиваюсь