Сердце потерянное в горах - Анна Сарк

препарат совершенных?! — кричит на меня Данте и у меня болезненно сжимается горло, — На кой хрен ему ты, раз он может самостоятельно достать продукцию корпорации?! — его зрачки расширяются и я вижу в них свое отражение.

Тревожный колокольчик внутри подает сигнал опасности.

— Мне все равно, — заглушаю тревогу усилием воли. Данте замолкает и судорожно сглатывает, — У него есть то, что спасет Самару от приюта… — я крепко сжимаю ладони.

Именно это моя крайняя мера, если я не найду лекарство.

Приют построен не так давно, брошенных детей становится всё больше, матерям приходится оставлять малышей прямо на улицах, потому что они неспособны прокормить даже себя.

Департамент вынужден искать решение, и сейчас рассматривается закон о сокращение возраста химической кастрации…

Ещё одна жестокая реальность нашего мира.

— Ей будет становится только хуже и я не буду смотреть, как она умирает, — я возвращаюсь к перерванному разговору, — Как говорится, из двух зол…

— Прости, — Данте проводит ладонью по спутанным ветром волосам, — Я самый настоящий придурок.

— Не буду спорить, — я нахожу в себе силы улыбнуться ему, замечая, как он краснеет. — Но говорил ты очень убедительно.

Несколько минут мы просто молчим.

— Значит, ты всё решила? — еще раз спрашивает Данте. Я киваю и застегиваю куртку, — Тогда я пойду с тобой.

— Нет, — я поправляю капюшон, это действие помогает мне собраться с мыслями.

— Но я хочу, — упрямо повторяет он.

— А твоя основанная работа?

— Не моя смена.

— Если у тебя есть дела Сопротивления… — подозрительно прищуриваюсь.

— Самара мне не чужая, — в его взгляде на меня сквозит неприкрытая нежность и теплота, которую я вбираю в себя, как выросший в полной темноте цветок, — К тому же, ты мой близкий друг, — а ещё, у него такая красивая улыбка, что я не в состоянии ей противиться.

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Просто смотрю на его бледное лицо. Свет резко выключают и всё становится черным. Со всех сторон несутся ругательства, словно это для всех стало неожиданностью. Чиркает спичка и Крот зажигает свечи. Одну из них он приносит к нам и ставит на бочку, бросив на меня многозначительный взгляд, уходит.

— Я могу помочь, — Данте кладет руку на мою ладонь. Его пальцы теплые и шершавые. Точно такие же, как я запомнила. Моя кожа помнит их до сих пор, — Ты закончила татуировку… — в голосе удивление и какая-то трогательная неуверенность.

Я выдергиваю свои пальцы и непроизвольно касаюсь шеи.

Однажды, напившись, нам показалось, что будет здорово нарисовать друг для друга наброски и набить их на теле.

Его эскиз — компас.

Данте считал, что в нужный момент он поможет мне найти путь домой.

Я поднимаю на него глаза, свет свечей выхватывает сероватый оттенок на его скулах. Складки около его губ становятся глубже. Пламя одной свечи вдруг начинает мерцать, борясь за последние секунды своей жизни, прежде чем обернуться струйкой сизого дыма.

Прошлое должно оставаться прошлым.

— Я всегда всё довожу до конца, ты же знаешь, — в отличие от тебя, вертится у меня на языке, но я молчу.

Данте закатывает рукав и показывает мне свою татуировку. Я наклоняюсь ниже. У меня пересыхает во рту, я вижу северную звезду в созвездии Малой Медведицы. Я тогда увлекалась астрономией…

Не думала, что он ее закончит.

— Полагаю, я сбил тебя с толку? — Данте насмешливо приподнимает одну бровь, было время, я сходила с ума от этой его привычки.

Что-то внутри меня замирает. По памяти.

— Не задавайся, — кончиками пальцев очерчиваю прямые линии, ведущие к путеводной звезде.

— Нравится? — мускулы в его руке напрягаются и моя решимость тает, как воск под напором огня.

— Хорошая работа, — поднимаюсь на ноги прежде, чем сделаю глупость, — Я буду ждать тебя на нашем месте. — неожиданно для себя говорю я, — Если твое предложение еще в силе, — поспешно добавляю я, чтобы он не подумал ничего такого, о чем думать не должен.

— Обязательно, — в глазах Данте загораются смешливые искорки. Он слишком хорошо меня знает. Мне хочется смеяться и плакать одновременно.

— Не опаздывай, — бурчу я и направляюсь в сторону выхода.

Чулка уже нет и меня это радует. Я быстро спускаюсь вниз, перед глазами мелькают воспоминания. Я познакомилась с Данте в четырнадцать лет. Мы оба работали проходчиками в шахте. Именно он нашел меня после обрушения и мы с ним через многое прошли вместе. Когда мне исполнилось пятнадцать, Данте впервые поцеловал меня. Я не знала, что чувствовала к нему: любовь или благодарность…

Если честно, я до сих пор не знаю.

Он был единственным парнем, с кем я проводила столько времени, и кого я подпустила к себе, но после того, как Данте присоединился к Сопротивлению, для меня все закончилось.

Я не могла рисковать Самарой.

На улице я уже начинаю жалеть, что согласилась взять его с собой. Это опасно. Легче рисковать собой. Именно к этому я привыкла с самого детства. Но увидев его татуировку, во мне что-то переключилось.

— Черт, — ударяю кулаком в ладонь, и ускоряю шаг. От моего дыхания вырываются облачка пара.

Поднимающийся рассвет начинает золотить крыши домов и всё больше людей выходят на грязные дороги. Сонные и злые, они направляются в лазарет. Совсем скоро возникнет километровая очередь. Мне нужно успеть занять очередь одной из первых. Иначе придется опять выслушивать насмешки и защищаться от нападок других измененных.

Я спешу к небольшому дому, сложенного из бревен, он походит на уставшего старика, вынужденного доживать свой век здесь. Всего три окна и покосившиеся окна. Дорога к нему наполовину заросла колючим кустарником и от каждого моего шага, пыль поднимается в воздух, оседая на волосах и одежде.

Первым делом, я проверяю большие металлические бочки, стоящие по углам дома. Дождевая цепь, сделанная мной из обрезанных горловин пластмассовых бутылок, успешно собирает в них воду. Скоро пойдет второй месяц осени и дождей станет больше. Но сегодня мне придется потратить ее на себя.

Открыв входную дверь, я не успеваю убрать