Сердце потерянное в горах - Анна Сарк

оказываемся перед отвесной плитой. Я проворно цепляясь за выступы, и первая оказываюсь наверху.

— Тебе нужно больше заниматься, — я протягиваю руку Данте и он хватается за нее, как за спасательный круг, — Ты теряешь форму.

— Мне просто нравится держать тебя за руку, — с усмешкой отвечает он.

Я стараюсь не обращать внимание на тепло, которое исходит от его тела и впитывается в мое. Разжимаю пальцы.

— Поторопись, — направляюсь к стоящему в стороне зданию.

Крыша полностью развалилась, так же, как и половина стен, но оно не потеряло своей величественной стати. Я вхожу в образовавшийся проход, теплый ветер шевелит выросшую внутри высокую трав.

— Не поможешь? — оборачиваюсь к Данте.

— Да я только ради этого берег свои силы, — он нарочито потирает руки, и сдвигает люк в сторону, — Дамы вперед, — Данте галантно отступает и делает что-то похожее на реверанс.

Я шутя толкаю его в плечо и спускаюсь вниз.

Внизу я включаю фонарик, и ищу отметки на стене. Они напоминают мне об отце. О наших ночных вылазках. Он оставил их много лет назад, чтобы мы не потерялись. Сейчас они мне не нужны, я могу и с закрытыми глазами пройти весь этот путь, но отметины на камнях своего рода напоминание того, что я не сдалась.

Касаюсь выцветших полосок и мне кажется, что папа рядом со мной.

— Как-то они помогли мне выбраться, — Данте встает рядом со мной, я не спешу убирать свои пальцы, и ощущаю кожей шероховатую поверхность стены, — Поверь, я не использую твой проход, это было один единственный раз, — оправдывается он и я сжимаю руку в кулак.

— Значит, дорогу ты найдешь и без меня, — мой гневный голос разносится эхом по бесконечному подземному коридору.

Я размашистым шагом направляюсь к первому повороту. Свет от фонарика пробивает бесконечную тьму. Он дрожит в моей руке и я еще крепче сжимаю пластмассовую ручку.

— Что опять не так? — Данте нагоняет меня и хватает за плечо, — Что я сделал не так? — я оборачиваюсь к нему, его пшеничные волосы кажутся черными, такими же, как и глаза.

— Ты не меняешься, — я тыкаю пальцем в его грудь, — Что если в следующий раз тебя схватят? Департамент применит пытки, пока ты не расскажешь им всё! Ты хоть понимаешь, что это будет значит для меня и Самары? Смерть.

— Я никогда не расскажу им о тебе, — интенсивность его взгляда не дает мне отвести от него глаз.

Конечно, расскажет, у него не будет выбора. Я уже собираюсь высказать ему все, что думаю, но грохот за спиной выкачивает из меня весь воздух. Обвиняющие слова застревают в горле, как рыбья кость и я медленно оборачиваюсь на звук.

Глава 8

Макс

Я просыпаюсь от собственного крика, он звучит у меня в голове даже тогда, когда я открываю глаза. Такого давно не случалось. Я весь мокрый от пота, одеяло сбилось у меня на груди, вызывая чувство удушья. Комната расплывается перед глазами. Кажется, что люстра над головой качается в такт моему быстрому сердцебиению.

Я раздраженно скидываю одеяло на пол и сажусь на постели.

— Проклятие! — срываю с себя всю одежду, но это не помогает избавиться от жара, ломающего все кости.

Я провожу ладонью по лицу, сгоняя остатки сна и тянусь к телефону. Но не успеваю снять блокировку, как он сам начинает звонить. Мне даже не надо смотреть на имя. Я кидаю взгляд на часы и, вздохнув, беру трубку.

Пунктуальность всегда было ее лучшей стороной.

— Привет, — хрипло отвечаю я, в горле пересохло и язык, как наждачная бумага.

— Ты еще в постели? — мамин голос звучит ровно, словно она разговаривает с лаборантом, а не со своим единственным сыном.

— Уже нет.

— Я заеду за тобой через час, — деловым тоном продолжает она, значит, отец ей ничего не рассказал, оставив это мне, — И пожалуйста, на этот раз будь трезв.

— У меня не получится.

Секунду она просто молчит, я слышу только ее дыхание и больше ничего.

— Не получится что? Быть трезвым?

И на мгновение… Короткое мгновение, я слышу в ней прежнюю маму. Ту, которая могла шутить. Ту, что осталась там. На дороге.

Я прикрываю глаза.

— И это тоже, — едва слышно шепчу я, но добавляю громче, — У меня не будет времени, — на этот раз, пауза длится дольше.

Впервые за семь лет я отвечаю отказом. Наверное, ее бы так не удивило известие о моей кончине.

— Почему? — я сжимаю трубку крепче, она вновь возвращается к ледяному тону. Я не видел маму целый год и проклинаю отца, что он отнял у меня и эти нечастые встречи, — Твоей сестре сегодня исполняется двадцать один, — ее слова, как удар под дых, как острый нож, вскрывающий старую рану.

— Мне жаль, — я просто хочу, чтобы мама услышала меня. Может быть, если я буду говорить это достаточно долго, она меня простит, — Мне действительно, очень жаль.

— Знаю, — мамина холодность всё еще причиняет мне боль, — И ты не ответил на мой вопрос, — напоминает она, нетерпеливо кашлянув.

— Прием по случаю моей помолвки, если ты еще не слышала об этом, то ты приглашена, — эти слова обжигают мне горло и я поднимаюсь на ноги, чтобы избавиться от тошноты. До ванной всего несколько шагов. Пошатываясь, я плетусь в сторону матовой двери.

— Ты решил жениться? — в голосе мамы нет интереса, но ее вопрос вызывает у меня короткий смешок, — Что смешного? — разочарованно осаживает она меня и к этому я тоже привык.

Я вечно разочаровываю ее.

— Спроси у отца, ладно? Мне пора. Пока, — я нажимаю отбой прежде, чем она что-то ответит и открываю дверь.

Свет сразу включается и я морщусь. Блеск. Кругом блеск, куда не глянь. Роскошь, от которой можно задохнуться. Швыряю мобильник на пуфик и быстро избавляюсь от остатков одежды. Устанавливаю самую горячую температуры воды, какую могу только вытерпеть и залезаю в душ.

Обычно в этот день я