Рукопись, которой не было. Евгения Каннегисер – леди Пайерлс - Михаил Шифман

Если ты не выбрит в собственный день рождения из-за меня, я прошу прощения и поздравляю и целую тебя даже небритого и немытого. Я послала тебе подарок 29-го и надеюсь, ты получишь его вовремя. Руди, как бы я хотела запаковать саму себя и отправить тебе по почте! Это было бы прекрасно, да? И тебе не пришлось бы встречать меня – коробку принесли бы тебе домой, тебе осталось бы ее только распаковать и вытащить меня.

Я люблю Бабеля, но ты бы ничего не понял. Я сама не понимаю у него треть слов, а спросить об их значении у кого-нибудь неудобно – можно поставить человека в неловкое положение. Дорогой Руди, я виновата – не купила книги для Фани Московской: встаю рано, когда книжные еще закрыты, а возвращаюсь домой, когда они уже закрыты. Ну никак не получается. 30-го мы ездили в Петергоф навестить наших родителей, у меня не хватило времени купить книги утром. Но завтра я все исправлю. Пожалуйста, извинись перед Фаней Московской – я действительно сейчас очень занята. В Павловске замечательно. Дом и сад прекрасны, но моя лаборатория еще туда не переехала, потому что ремонт еще не закончен. Нужно сделать полки, провести водопровод в комнаты и т. д., то есть переделать бывший жилой дом в настоящую лабораторию. 6-го перевезут некоторые приборы, а 10–12-го и я туда перееду. Как здесь хорошо летом, но ведь мне придется ездить туда и зимой!

Что еще произошло за эти четыре дня? Ландау приезжал навестить меня. Он был кислый, как кислая капуста. Я решила принять специальные меры, чтобы найти ему девушку 1-го класса. Пришли мне как можно скорее фотографию невесты Бретшера[18]: она единственная женщина, которую Ландау отнес к первому классу! Пожалуйста, в четырех экземплярах: я раздам их Аббату, Нине и Амбарцу, пусть они поищут в трамваях, театрах и т. д., потом познакомятся и представят ее Дау. Никакого другого способа пока придумать не могу.

Я уверена, что сейчас я счастлива. Я не могу не смеяться, потому что мои ноги и руки могут двигаться, дыхание глубоко, и я влюблена – очень хорошо! Мы радуемся оттого, что живем (я имею в виду и тебя тоже). Что касается Дау, у него нет радости: он все анализирует, каждый шаг, который он делает, каждый кусочек пищи, который он проглатывает. Может быть, он изменится когда-нибудь, но будет уже слишком поздно, потому что к тому времени его зубы притупятся. Ведь в сорок нельзя быть таким же радостным, как в двадцать пять. Аббат тоже слишком рационален, но он моложе, время от времени забывает анализировать и живет для того, чтобы получать от жизни удовольствие. Придет время, и ты станешь профессором в сорок пять – тогда ты вспомнишь теплые ночи и тихие улицы Цюрихберга[19] и как сильно ты хотел меня видеть; тогда ты скажешь: «Я совсем и не знал, что это и было счастье!» А может быть, ты уже знаешь?

Я по тебе так скучаю, что начала толстеть. Моя любовь к тебе делается сильнее, я так мечтаю сказать тебе утром: «Доброе утро, любимый».

До свидания, дорогой.

Mein Kleiner Rudi![20] Сегодня отправлюсь в поликлинику за медицинской справкой, необходимой для путевок в Теберду. Я читаю Schnitzler[21] по-немецки. Эрик ездил в Москву, и я попросила его позвонить в Центральный исполнительный комитет. Они ничего не знают и предлагают еще раз написать в Иностранный отдел ЦИК. Будет лучше, если ты им сам напишешь. Хорошо? Иоффе спрашивает, куда тебе выслать визу, когда она придет. Дау и Аббат целыми днями занимаются твоей визой.

Руди, похоже, путевок в Теберду я не получу. Не расстраивайся. Если ты приедешь 10 августа, мы можем сами поехать туда на несколько дней, потом спуститься в Сухуми, искупаться в море и поесть персиков. Не забудь привезти мне брюки и нам обоим резиновые подушки. Я сейчас в лаборатории, пытаюсь установить зависимость показателей ионизации разных образцов материала, из которого они сделаны. Вчера мы ходили играть в теннис. Дау сказал, что я неплохо играю, думаю, он мне льстил. Потом мы пошли к Амбарцу выпить вина и поесть мороженого. Но он совершенно забыл о своем приглашении, представляешь?

Мой золотой, я знаю, ты сейчас в Лейпциге. Вчера мне позвонили из Дома ученых и сказали, что путевки в Теберду на две недели нам все-таки дадут. Ура! Передай привет Френкелю. Сплетники говорят, что в Германии он совсем забыл о жене и влюбился в монашку, креольскую красотку. Между прочим, Сара Исааковна больна, а он настоящий поросенок – бросил ее с двумя детьми на целых десять месяцев, а сам разгуливает по Европе. Только не говори ему, что я тебе написала, особенно о болезни Сары Исааковны. Меня беспокоит твоя виза – ни Дау, ни Аббат ничего определенного не добились.

Мой дорогой! Дау позвонил мне и сказал, что вчера он встретил Рубановского (помощник Иоффе) и загнал его в угол. Рубановский обещал еще раз написать в Москву, а как только придет твоя виза, телеграфировать в наше консульство в Берлине. Дау будет заходить к нему ежедневно и дожимать. Поскольку ты уже был дважды в Ленинграде, тебе же должны дать визу, да? Самое главное я и забыла. Теперь я понимаю, почему твой брат Альфред и ты женились на русских женщинах. Оказывается, ты не первый Peierls в России. Вчера совершенно случайно обнаружила, что предок Schwiegers жил в России в XVII веке! В 1604 году, когда на троне был Лжедмитрий, купец из Аугсбурга German Payerls приехал в Россию вместе со своим компаньоном по имени Натан. Это, конечно, еврейское имя, и Payerls тоже был евреем. То, что у него в фамилии «ay» вместо «ei», не важно. В своих мемуарах он часто переделывал «ei» в «ay». Дорогой, ты пишешь, что экономическое положение в Германии ужасно, все время вводят новые налоги и за визу в паспорт теперь надо платить 100 марок. Не расстраивайся.

Руди! Ура, я кончила перевод твоей книги на русский и сейчас отправляю рукопись в Госиздат. Понимаю, ты расстроен тем, что Дау, возможно, будет с нами в Теберде. Да, в Ленинграде будет чехарда, в Москве тоже, и Теберда – единственное место, где мы сможем побыть вдвоем. Если Дау поедет, я ему запрещу разговаривать с тобой о физике. В конце концов, я – твоя жена, а не он!

Милый Руди! Твоей визы еще нет, а сегодня ведь уже 23-е. Дау предлагает написать жалобу, но знаешь … не буди лиха, пока оно тихо. Когда ты получишь это письмо, мне исполнится 23! Я буду 23-летней матроной! Из Госиздата прислали список замечаний по моему переводу. Сейчас нужно составить ответ. Хорошая новость: Нину повысили, теперь она научный сотрудник второго разряда и получает 225 рублей! Fabelhaft! Руди, не привози мне брюки. Думаю, твои старые в полоску вполне мне подойдут.