Рукопись, которой не было. Евгения Каннегисер – леди Пайерлс - Михаил Шифман

Ленинград, 26 июля 1931 г.

Ленинград, 31 июля 1931 г.

Руди приехал в Ленинград 15 августа. Он был настолько измучен, что мы решили задержаться на пару дней дома и только потом отправиться в Теберду. Поезд шел через Москву. На вокзале нас встретил мой родственник, тоже физик, Леонид Исаакович Мандельштам. Он отвез нас к себе домой. Его сын Сергей был частым гостем у нас на Моховой. Все звали его Буби. Интересно почему? На следующее утро первым делом – звонок в Иностранный отдел насчет выездных документов. Увы, ничего нового.

На Курский вокзал нас отвез Буби на такси. Поезд до Невинномысска идет более суток, дальше – автобус. Подхожу к кассе, показываю билет и спрашиваю, с какой платформы отходит поезд. Женщина в окошке отправляет нас на какую-то дальнюю платформу, в тьмутаракань. Дотащившись, мы не видим и следа нашего поезда, никакого поезда вообще. Оставив Буби стеречь багаж, бежим обратно к вокзалу. Я запаниковала. Руди, как всегда, очень рассудительно сказал: «Надо спросить у агента ОГПУ, только они знают все. Те, кто в форме, вполне безопасны. Они отвечают за порядок и благосклонны к иностранцам».

Это идея. Заглянув в соответствующую дверь, Руди протянул билеты и спросил с подчеркнутым акцентом, куда делся поезд. Два офицера тут же принялись обзванивать по телефону все вокзалы и быстро выяснили, что тот поезд, который нам нужен, отправляется с Казанского вокзала! Руди побежал на дальнюю платформу за Буби с багажом, я ищу такси. Вот одно подъехало, и тут же его облепили пассажиры с чемоданами и баулами, как рой ос. Водитель невозмутимо:

– Я в парк, я в парк…

Во мне сработала пружина. Растолкав и разметав всех в стороны, я прокричала ему в открытое окно: «Казанский, 10 рублей!» И мы помчались.

Приехали, бегом на платформу, не обращая внимания на встречный поток. Успели в последнюю минуту. Если бы не успели, купить новые билеты на ближайшие дни я бы не смогла. Их просто не было.

Мы ехали в мягком вагоне, в комфортабельном купе, проводница приносила чай чуть ли не каждый час. Никогда раньше я не ездила в мягком, никогда не видела такой поездной роскоши. Ресторан в поезде отсутствовал, но я заготовила еды еще дома. Кроме того, на каждой станции крестьянки выстраивались возле поезда и предлагали хлеб, жареных цыплят, яйца, а южнее – дыни и виноград. Все безумно дешево. На следующей станции фрукты выглядели еще вкусней, их тоже надо было попробовать, потом на следующей, на следующей и т. д. Короче говоря, приехав в Теберду, я слегла с расстройством желудка на несколько дней.

Автобус от станции вез нас по узкой и пыльной проселочной дороге. Впереди показался другой автобус, и наш водитель вдруг решил его обогнать. Во мне, наверное, живет душа джигита. Я стала ему помогать:

– Сейчас левее, поднажми, давай, давай, еще поднажми! – подбадривала я его.

Все остальные пассажиры, которых бросало из стороны в сторону, стали на меня кричать. Руди спросил, что именно они кричали.

– Это трудно перевести.

– Женя, пожалуйста, я же должен выучить русский.

– Милый, я не знаю этих слов по-английски. Вернемся домой, посмотрю в словаре.

В доме отдыха ученых нас ждал приятный сюрприз: для нас нашли маленькую комнату с двумя кроватями и одной тумбочкой между ними, в пристройке между мужским и женским корпусом. Пока я лежала с больным желудком, Руди освоил крутую тропинку в главный корпус, откуда приносил мне вареный рис, чай и градусник. Разумеется, в нашей комнате не было ни ванны, ни туалета, а уборная на улице зияла проемом; кто-то украл дверь. Чтобы избежать конфуза, находясь в уборной, нужно было без перерыва громко петь или декламировать.