Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы - Константин Михайлович Симонов

ему что покушать в дорогу?

Оля. Спасибо.

Тетя Саша. После спасибо говорить будешь. (Выходит.)

Звук открываемой наружной двери. Пауза. Тихо отворив дверь, на цыпочках входит Савельев.

Савельев (удивленна). Здравствуйте. Думал, все спят. А вы не спите.

Греч. Да, Митя.

Савельев. Что?

Греч. Не спим, Митя.

Савельев. Подожди, ты-то как сюда попала?

Греч. Представь себе, позвали сюда по случаю твоего отъезда.

Савельев (Оле). Вас можно поздравить?

Оля. Можно.

Савельев (в коридор). Вася, не бойся шуметь. Иди.

Входит Вася.

Укладывай чемоданы. И Ваню буди.

Вася проходит в кабинет.

Греч. Когда ты едешь и как?

Савельев. Сейчас, «виллисом». Теперь на днях, судя по всему, ждите наших салютов.

Оля. Хорошо, будем ждать ваших салютов.

Савельев. Вижу, вы даже не распили эту бутылку за ваш диплом?

Греч. Тебя ждали, Митя.

Оля. Вы рады, что едете?

Савельев. Как вам сказать? Радость – не то слово… Но в общем, конечно. Пора. Днем раньше, днем позже – дело военное.

Оля. Ну очень хорошо. Значит, за все вместе и выпьем. И за мой диплом, и за ваш отъезд.

Греч. Но прежде всего чемоданы. Вы, мужчины, абсолютно бестолковые люди. Я пойду сама уложу их. Только скажи, что тебе надо с собой.

Савельев. То же самое, майор, что брала с собой на фронт ты, но с некоторой разницей в деталях обмундирования. Только и всего!

Греч. Хорошо. (Уходит в кабинет.)

Савельев. Неужели и Сергей Николаевич тоже ждет? Просто бивуак какой-то, по моей вине.

Оля. Нет, он ушел… Дмитрий Иванович…

Пауза.

Вам обязательно брать с собой Ваню?

Савельев. Ну конечно.

Оля. А то, может, оставите его тут, у нас. В конце концов, ведь он ребенок.

Савельев. Попробуйте, скажите это ему.

Оля. Ему тут будет хорошо.

Савельев. Не сомневаюсь. Но война-то еще не кончилась. Мы с ним так совсем друг друга потеряем.

Оля. А вы что, думаете так больше никогда и не попасть в этот дом?

Савельев. В этот дом?

Оля. Да, в этот дом.

Пауза.

Дмитрий Иванович…

Входит Воронцов.

Воронцов. Наконец явился!

Савельев. И вы тоже не спите?

Воронцов. Заснешь с вами! Когда отбываете?

Савельев. Через полчаса.

Воронцов. Вот и хорошо. По крайней мере, все ясно! А то приехал, все на свете спутал, кабинет мой занял, детей жить поселил, из дочери сиделку сделал, чуть на экзаменах не провалилась. И очень хорошо, что уезжаете. (Обняв Савельева, смеется.) Вот как я вас! Уезжайте и поскорее возвращайтесь! И опять в своем кабинете живите, черт с вами! А где (оглядывается) эта ваша «да, Митя, нет, Митя»?

Савельев. Чемоданы мне собирает.

Воронцов. Ну, это уж нет. Сперва со мной по рюмке за отъезд, а чемоданы можно и без меня!

Оля пододвигает ему кресло.

Не сяду. Времени мало. Мы а-ля фуршет! (Кричит.) Анна Григорьевна!

Голос Греч: «Сейчас, минуту!»

Воронцов (Савельеву). А Вася ваш где?

Савельев. Вася!

Входят Греч и Вася.

Воронцов (наливает всем). Подождите. Ребенка забыли. (Кричит.) Ваня!

Входит Ваня.

Ваня. Товарищ гвардии полковник…

Савельев. Отставить! Иди к столу.

Воронцов. Ему вот этого красного. (Наливает рюмку.)

Ваня смотрит на Савельева.

Савельев. Одну разрешаю.

Воронцов. Без долгих тостов. Погоди! Где же Саша? Саша!

Входит тетя Саша.

Тетя Саша. Ну, чего тебе?

Воронцов. Выпей с нами, полковник уезжает.

Тетя Саша. Да нет уж, да что уж…

Воронцов. Вот, все такие русские бабы: «Да нет уж, да что уж…» А потом как хватит! Держи рюмку, «нет уж». Думаете, за ваш отъезд будем пить? Ничего подобного. За приезд за ваш будем пить. Вот вы тут приехали, а я подумал: конечно, вам еще обратно на войну ехать, по все же это вроде как репетиция получилась. (Васе.) Репетиция, правильно я говорю, артист?

Вася. Правильно.

Воронцов. Сперва репетиция, а потом – все так и будет! Возвращайтесь! Вместе города будем перестраивать!

Савельев. Во всяком случае, все взрывы беру на себя.

Все пьют.

Воронцов. А теперь дайте вас обниму. (Обнимает Савельева, целует его три раза.) Вот так, по-христиански. Вы как хотите, а я спать пошел. Черт бы вас взял, нашли время, когда уезжать. Весь дом перебудили! (Выходит.)

Савельев. Вася, бери чемоданы!

Вася выходит в соседнюю комнату.

(Ване.) А ты – в машину. Уложи все там, чтобы сидеть где было. Аккуратно.

Ваня. Есть уложить аккуратно.

Греч. Я сама посмотрю. (Идет вслед за Ваней.)

Оля. Анна Григорьевна

Греч. Что?

Оля. Нет, ничего.

Греч выходит.

Савельев. Вот так, значит.

Оля молчит.

Что вы молчите?

Оля молчит. Через комнату проходит Вася с чемоданом.

Что вы молчите?

Оля. Дмитрий Иванович, помните, вы мне когда-то сказали, что хотели бы встать утром и быть счастливым только оттого, что светит солнце, что небо синее, а трава золеная. Помните?

Савельев. Помню.

Оля. И я тогда вам сказала, что обещаю, что так и будет. А вы мне сказали, что, к сожалению, это не в моей власти. Помните?

Савельев. Помню.

Оля. А может быть, это в моей власти?

Савельев. Что?

Оля. Сделать так, чтобы вы встали утром – и небо было синее, а трава зеленая. Отвечайте.

Савельев. Оля!

Оля (почти зло). Я вас в последний раз спрашиваю: может, это в моей власти? Чтобы вы встали утром – и небо было синее, а трава зеленая?

Савельев. Вы понимаете, что вы говорите?

Оля. Понимаю. Отвечайте.

Савельев порывисто обнимает ее.

Савельев. Вы плачете?

Оля (подняв на него глаза). Да. Вы ведь все-таки уезжаете. Я знаю, что война еще не кончилась. Не объясняйте мне, я все понимаю.

Савельев еще раз молча обнимает ее и, не оборачиваясь, быстро выходит. Дверь захлопывается. Молчание.

(Одна, после долгого молчания, говорит тревожно, тихо и медленно, – словно вспоминая слово за словом.) Дорога разведана. Савельев… Переправа наведена. Савельев… Мины обезврежены. Савельев… Не объясняйте мне. Я все понимаю…

Занавес

1944–1970

Под каштанами Праги

Драма в четырех действиях, пяти картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Франтишек Прохазка – доктор медицины, ученый; еще не старый, несколько лет назад овдовевший человек, представительный, благообразный, бритый.

Стефан – его сын, капитан чехословацкого корпуса, 26 лет, Божена – его дочь, 26 лет } близнецы,

Людвиг – его младший сын, 17 лет.

Ян Грубек – университетский товарищ Франтишека, хорошо одетый содой человек, одних лет с Франтишеком.

Богуслав Тихий – известный поэт, знакомый и сосед Прохазок, лет 45, обрюзгший и несколько опустившийся. Одет небрежно.

Иван Алексеевич Петров – полковник, командир авиадесантной дивизии, 38 лет, с