Княжна для викинга - Анна Лакманова

– Ну и что Рядович? – поинтересовался Годфред у Бармы. Разговор шел об общих торговых делах, а точнее, о купце, друге Бармы, который ими занимался. – Он уже отплыл?

– Давно отплыл, – подтвердил Барма. Он изредка подносил кубок к губам, а к кушаньям даже не притрагивался. Настроение у него было неважное. Оттого и кусок в горло не лез. – Как только реки оттаяли…

– Я хочу, чтобы наш прибыток утраивался после каждого плавания…– Годфред смыслил в торговом деле не понаслышке.

– Издержки слишком велики…– начал Барма.

– Это всегда, – кивнул Годфред, водрузив на стол опустевший кубок. Хлебослава тут же поторопилась наполнить сосуд, дабы гость не заскучал. За все время вечерней трапезы, она присела за стол всего раз и то ненадолго. Успела съесть лишь кусочек хлеба с оливковым маслом и яйцо. Просыпающаяся Звенемира не давала ей покоя и каждый раз призывала к себе. – Тем не менее их можно покрыть за счет итоговой цены. На заморские товары спрос велик…Думаю, их разберут в любом случае.

– Вот какое дело…– начал Барма, вздыхая. – В позапрошлом году корабль Рядовича ограбили. Мы потеряли почти все, что имели…– Барма не договорил. Раздался вопль малютки Звенемиры. И несмотря на то, что почти сразу же к ней подбежала старшая дочь главы вече, сам он уже забыл свою мысль. – Путимира, зажги свечи…

В избе, и правда, потихоньку темнело. Ужин с наместником оказался продолжительным.

– Кто ограбил? – напомнил Годфред тему разговора.

– Разбойник один…Ушкуй…Как говорят, он орудует на Великой и ее притоках…

– Наглец какой, – возмутился Годфред, которому не понравилось, что кто-то может ограбить его самого.

– Помимо Ушкуя есть и другие. Реки небезопасны. Никогда не знаешь, откуда ждать удара, – повествовал Барма. А горница постепенно озарялась светом вспыхивающих свечей. В воздухе разлился аромат воска. – Мы тогда хотели отправить наш корабль вместе с кораблями Изяслава. Бо они были под охраной его дружины и гостей, то есть варягов-наемников. Но он заломил слишком высокую плату за подобное сопровождение. Хотя на самом деле для него это ничего не стоило…Каждый год после полюдья он сбывал значительную часть дани в Царьград. Корабли, груженые бочками меда, кругами воска, льна, мехами, а порой и рабынями выступали целым караваном. И Изяславу было без разницы, если б еще одно судно примкнуло бы к нему…– жаловался Барма.

– Я понял, зачем ты все это рассказал мне про Изяслава, – кивнул Годфред. – Лады. Корабль Рядовича будет ходить вместе с кораблями моего дяди…

– Это будет надежно, и мы избежим самых опасных рисков, – заверил Барма, вздохнув с облегчением.

– Кстати, Барма…– Годфред закинул в рот последний кусок рябчика и продолжил речь. – Я заметил, что здесь ходит множество иноземных монет и даже их осколков…

– Как молодой князь знает, ни мы, ни Новгород не чеканим своей монеты. Но нам это и не требуется, – начал Барма. – Обеспеченным горожанам и знати для сделок с заморскими купцами и мастерами хватает азиатских дирхемов и византийских солидов. Всем прочим для простых расчетов достаточно вевериц и кун. И, конечно, резан, то есть тех самых отрезков дирхемов, которые молодой князь как раз назвал осколками…

– Как раз у меня есть одна резана…– неожиданно раздался голос Ясыни. Она достала из кармашка кусочек серебряной монетки и протянула Годфреду.

– Пойди-помоги матери с печью, – кивнул Барма дочери сдержанно. Он не стал немедленно делать ей замечание за то, что она вклинилась в беседу мужчин. Он собирался всыпать ей после ухода гостя. Хотя, это, скорее всего, не поможет. Какими заклепами ни замыкай коня, он все на волю рвется.

– Да да, именно такую резану я и видел, – Годфред уже разговаривал с Ясыней, а не с ее батюшкой.

– Ладно, тогда оставь ее себе, – расщедрилась вдруг Ясыня.

– Ты мне ее даришь? – переспросил Годфред.

– Да, раз она тебе понравилась, – подтвердила дочка главы вече.

– Я ее сохраню, – заверил Годфред, улыбнувшись.

– Ясыня! – раздался голос жены Бармы из соседней горенки. Она призывала дочку к себе, вероятно, чтобы та не мешала отцу вести разговоры о делах.

Барма провожал наместника и его людей до ворот. Настроение у главы вече было невеселое. Он так много возложил надежд на сегодняшний вечер, но в итоге тот закончился ничем. Годфред до конца ужина не обращал внимания на Путимиру и уж тем более позабыл про Любору.

– Мне понравился твой дом, Барма. Ты добрый муж и отец, – похвалил Годфред. Несмотря на то, что он был значительно младше главы вече, он не чувствовал себя стесненным. Вероятно, это связано с тем, что его с малых лет воспитывали как принца, которого должны слушаться все, в том числе и те, кто старше него.

– Благодарю. Молодой князь оказал мне огромную честь своим посещением, – ответил расстроенный Барма.

– Завтра жду тебя в гриднице, – напомнил Годфред. – Обговорим вено и прочее, касающееся свадьбы…

– Свадьбы? – Барма в растерянности оглядел Годфреда. Затем озарился улыбкой. – Путимира будет счастлива слышать…– Барма вздохнул с облегчением.

– Нет, нет, – перебил Годфред. – Ясыня. Я хочу Ясыню.

– Ясыню? – Барма даже подвернул ногу, наступив в кротовую норку.

– Разумеется, – Годфред был уже возле лошади. Ухватившись за ее гриву, он оказался в седле и оглядел Барму сверху.

– Разумный выбор…– опомнился Барма. – Из Ясыни получится умелая хозяйка и…

– Я не знаю, получится ли из нее умелая хозяйка…Но ей и не потребуется много работать, – разъяснил Годфред. – Я понимаю, что мне придется дождаться того момента, когда она созреет для замужества. Но думаю, что я готов к этому…

– О, всенепременно…Совершенно точно, она скоро будет готова, – заверил радостный Барма. Нет, все-таки этот распрекрасный день удался.

В опочивальне было свежо и прохладно. Приглушенный свет рассеивался деревянными стенами. Дива очнулась ото сна в холодном поту. Опять ее мучает тот же кошмар. Князь гонит ее прочь. Новгороду больше не нужна дочь Гостомысла. У него уже есть княгиня. Несравненная Вольна… Ужасный сон. Страшный сон. Мало того, что чужак пришел в Новгород…Так еще матерью наследника оказывается тоже пришлая. Отдать родной город иноземцам – это все равно что спалить его дотла. Или даже хуже того!

Облизнув высохшие губы, Дива приподняла голову и огляделась. Полдень. Солнце высоко. Она задремала в кресле, даже не заметив того.

Рядом на сундуке стояла миса с отваром ромашки. Желая утолить жажду, Дива сделала глоток. Кажется, эту траву принесла ей Млава, дабы успокоить душу. Но, видно, ромашка оказалась собрана не в должное время. Умиротворения не приходило. А жажда продолжала мучить иссушенное горло.

– Мирава, – прохрипела Дива. Откашлявшись, крикнула громче, – Мирава!