Золотая чаша - Генри Джеймс

насколько возможно, и невольно вспоминала сцены из читанных когда-то романов о приключениях на Диком Западе, когда герой поднимает руки вверх, показывая, что у него нет при себе револьвера.

– Я видела в окно, как ты вышла из дома, и просто не могла допустить, чтобы ты оказалась тут с книгой без начала. Вот, здесь начало: у тебя не тот том, я принесла тебе, какой нужно.

Сказав это, Мегги осталась стоять, не двигаясь с места. Она как будто явилась на переговоры с потенциальным противником, и ее напряженная, взволнованная улыбка словно испрашивала формального дозволения приблизиться. «Можно мне теперь подойти?» – казалось, говорила она; но ответ Шарлотты потерялся в довольно странных изменениях, произошедших в несколько этапов, которые Мегги имела полную возможность наблюдать поочередно, один за другим. Выражение смертельного страха понемногу сошло с лица мачехи, хотя она явно не могла поверить, что ее так провели. Если уж провели, то наверняка с какой-нибудь целью, и цель эта, несомненно, опасная. Но, глядя на Мегги, невозможно было не понять, что она не замышляет ничего опасного. Три минуты спустя это понимание утвердилось окончательно, принеся с собою неимоверное облегчение, и тогда все удивительным образом переменилось. На самом деле Мегги пришла к ней потому, что знала – Шарлотта обречена, обречена на разлуку, которая для нее как нож в сердце. От одного взгляда на то, как она мечется, физически не находя себе покоя, Мегги снова увидела перед собой нарисованную Фанни Ассингем картину ее мрачного будущего по ту сторону великого океана и великого континента. Она и ушла-то сюда, сжигая за собой корабли всякого притворства, чтобы без свидетелей вглядеться в предстоящий ей ужас, и даже после того, как Мегги продемонстрировала безобидный смысл своего прихода, ошибиться было невозможно – по всем признакам, это было существо, доведенное до последней крайности. Нельзя также сказать, чтобы признаки эти хоть сколько-нибудь скрашивало обычное для миссис Вервер изящество; неприкрытые почти до полного бесстыдства, они произвели трагическое впечатление на княгинюшку, хотя Шарлотта, быстро придя в себя, немедленно вернулась к прежнему притворству. Как трагично выглядела сама эта поспешная перемена, эта мгновенно распрямившаяся пружина гордости – если не для нападения, так хотя бы для попытки защиты!

В самом деле, именно гордостью, словно плащом, окутала себя Шарлотта, упрямо продолжая отрицать малейшее ограничение своей свободы. В ее случае грозная судьба была более чем заслуженной, и следовательно, признать, что она несчастна, значило в то же самое время признаться в обмане. Она не признается, нет, тысячу раз нет! Она яростно, не скрываясь, искала какого-нибудь иного объяснения своему побегу из темницы. Глаза ее расширились, грудь тяжело вздымалась, и Мегги от души желала ей помочь. Вскоре Шарлотта поднялась с места, как бы говоря: «Ах, оставайся, если угодно!» После того, как она прошлась взад-вперед, глядя вдаль, глядя куда угодно, только не на вновь прибывшую, обронила пару слов о погоде, заметив, что обожает жару, поблагодарила за книгу, которую, начав со второго тома, нашла несколько бессвязной и не такой умной, как ожидала; после того, как позволила Мегги подойти достаточно близко, чтобы положить принесенный том на скамью, где он и остался лежать нетронутым, и заботливо забрать вместо него ненужный экземпляр, – после того, как Шарлотта совершила все эти действия, она уселась немного в стороне, более или менее овладев собой и своей ролью. За все время своих приключений наша юная приятельница не переживала такой странной минуты; мало того что Шарлотта, видимо, согласилась принимать ее за ту беспомощную дурочку, какой ей в последнее время так легко было притворяться, но Мегги, втайне ликуя, начала даже задумываться: нельзя ли изобрести еще какое-нибудь сверхсмиренное уничижение? Вначале смутная, такая возможность понемногу проступала все сильнее и ярче. В конце концов самой Шарлотте стало вполне очевидно, что Мегги снова явилась к ней пресмыкаться (есть такое выражение). Тут уж сцена раздвинулась до необычайных размеров! В тот момент каждая из двух видела перед собой ослепительные перспективы.

– Я рада, что мы оказались наедине. Я хотела кое о чем поговорить с тобой. Я устала, – сказала миссис Вервер. – Как я устала!

– Устала?..

Сказано было, по-видимому, не все – нельзя же сразу; но Мегги уже догадалась, что сейчас будет, и от этой догадки лицо ее залилось румянцем.

– Устала от этой жизни, которую мы здесь ведем. Знаю, тебе это нравится, но я мечтала совсем о другом.

Шарлотта вскинула голову; глаза ее засверкали торжеством; она нашла свой путь и смело пошла вперед. Мегги сидела смирно и смотрела. Сейчас Шарлотта пытается что-то спасти, ей одной ведомо, что именно, и хотя княгинюшка пришла сюда специально ради того, чтобы принести жертву, ей вдруг показалось, что Шарлотта у нее на глазах бросилась с прочных прибрежных скал в ненадежные, а может быть, и предательские глубины.

– Я поняла еще одну вещь, – продолжала та. – У меня появилась идея, которая мне необычайно полюбилась. Я давно уже об этом думаю. Меня вдруг осенило: мы живем неправильно. Наша настоящая жизнь не здесь.

Мегги затаила дыхание.

– Наша?..

– Наша с мужем. О тебе я не говорю.

– О! – сказала Мегги, молясь про себя об одном: только не сглупить, не показаться понимающей даже на самую маленькую секундочку!

– Я говорю от нашего имени. Я говорю от его имени, – решилась Шарлотта.

– От имени моего отца.

– Твоего отца. Кого же еще?

Теперь они пристально смотрели друг на друга, но Мегги скрыла свои чувства, замаскировав их под искренний интерес. К тому же она все-таки не была настолько глупа, чтобы вообразить, будто вопрос ее собеседницы нуждается в ответе. Она предпочла тактично промолчать, и в следующую же минуту получила полное подтверждение своей правоты.

– Боюсь, ты будешь считать меня эгоисткой, ведь ты же понимаешь, что из этого следует. С твоего разрешения, признаю – я эгоистка. Для меня муж важнее всего.

– Что ж, – сказала Мегги, улыбаясь, – поскольку и для меня тоже…

– Значит, ты на меня не в обиде? Ну, тем лучше, потому что мой план уже совершенно оформился, – все выше заносилась Шарлотта.

Мегги чуть-чуть подождала. Мерцающая возможность блеснула ярче – вот, вот, она уже совсем близко. Страшно только, как бы не испортить, она ведь и сама ходит по краю пропасти.

– Что же у тебя за план, позволь спросить?

Затишье не более как на десять секунд, и вдруг залп!

– Увезти его домой. Туда, где он действительно что-то значит. И немедленно.

– Ты хочешь сказать… Сейчас, летом?

– Сейчас, а зачем ждать? И можно уж сразу тебе сказать –