Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все это я уже обдумал, сэр Ричард, — перебил Юстес, весь горя от внутреннего возбуждения. — Я понял, что ваше дело — правое, а то, которое защищает Редж, — неправое, и ставлю дело человеколюбия и справедливости выше всяких родственных связей. Если нам с двоюродным братом придется скрестить шпаги как защитникам противоположных интересов и стремлений, то пусть нас потом судит наша собственная совесть.
Не часто можно наблюдать на мужском лице выражение такой восторженной радости, какая отражалась на лице сэра Ричарда во время горячей речи его нового друга. Этот юноша, которого он случайно встретил, сразу вызвал его симпатию. Даже вооруженное «недоразумение» с ним не уменьшило этого внутреннего влечения. Более того: существовавшая до этой минуты разница в политических убеждениях не могла изменить расположение сэра Ричарда к этому милому юноше. И вот вдруг, когда наступил решительный момент и явилась надобность открыто выступить против того или иного начала, оказывается, что его прежний политический противник стал его горячим, убежденным сторонником. Сознание этого доставило сэру Ричарду одну из лучших минут его жизни. Такого переворота в душе Юстеса он совсем не ожидал, почему, искренне жалея благородного юношу, и предлагал ему отстраниться от надвигающихся событий.
— Не могу и выразить вам, как я рад видеть вас на нашей стороне, дорогой Юстес! — растроганным голосом произнес рыцарь, снова пожимая руку юноши. — Такая шпага, как ваша, — большая помощь во всяком деле. Очень может быть, что вам сейчас же придется омочить эту шпагу в крови врагов свободы. Сэр Ричард вовремя успел помочь мистеру Поуэлю распорядиться закрытием и защитою всех окон и наружных дверей в доме. Встретившись в сенях с хозяином, рыцарь сказал ему, что он и мистер Тревор попытаются урезонить непрошеных посетителей, и просил передать молодым хозяйкам, чтобы они ничего не боялись.
Сэр Ричард и не заметил, как с площадки верхней лестницы соскользнула высокая женская фигура и быстрыми шагами стала приближаться к нему. Только шелест юбок заставил обоих мужчин оглянуться. Они увидели Сабрину, подходившую с решительным выражением на своем энергичном лице. Пока сэр Ричард спешил ей навстречу, чувствуя, что она именно ему хочет сказать что-то очень важное, мистер Поуэль, не желая стеснять молодых людей, тактично удалился.
— О, Ричард! — дрожащим голосом промолвила Сабрина, доверчиво положив ему руку на плечо. — Что вы задумали сделать? Надеюсь, ничего слишком поспешного?
— Разумеется, нет, моя дорогая, — ответил рыцарь. — Разве вы заметили во мне склонность к необдуманным действиям?
— До сих пор нет, но…
— Но и теперь я себе не изменю. Будьте уверены, что слепо я никогда ни во что не бросаюсь. Мною все предусмотрено и приготовлено, и ни вашему дому, ни тем более вам самим, то есть всей вашей милой семье, не будет угрожать никакая опасность. Того, за чем явились эти вымогатели, они не получат, и вообще здесь ничем не воспользуются. За это ручаются явившиеся к нам на помощь верные друзья.
Шепнув еще несколько успокоительных слов на ухо Сабрине, он горячо поцеловал ей руку и позвал Тревора, который вел почти слово в слово такую же беседу с Вегой, отыскавшей юношу в одной из нижних комнат, где он помогал ее отцу делать новые распоряжения по дому и усадьбе. Очаровательная блондинка с трудом сдерживала слезы. Но, подобно сестре, и она не боялась за саму себя, а лишь за того, который заставил ее понять, что такое любовь.
Несколько минут спустя после этих интимных бесед новые союзники вместе со своими слугами очутились среди толпы своих партизан за решеткою усадьбы. Это привело в большое смущение и недоумение полковника Ленсфорда и его офицера, которые только что расставили было вокруг всего дома и двора караульных, получивших приказание никого за черту усадьбы не выпускать.
— Честные форестерцы! — крикнул сэр Ричард толпе, смотревшей на него в ожидании. — Вы видите, что происходит? Неужели вы допустите, чтобы на глазах у вас ограбили вашего лучшего друга Эмброза Поуэля? И притом кто же бы ограбил? Ваш самый лютый враг Джон Уинтор. Может ли это быть?
— Нет! Мы никогда не допустим этого! — раздался в ответ хор твердых голосов.
— Вы, конечно, знаете, что эти солдаты, одетые в королевские мундиры, присланы сэром Джоном Уинтором? — продолжал рыцарь.
— Знаем, как нам не знать этих разбойников, будь они прокляты вместе с Джоном Уинтором! — с озлоблением крикнул один из толпы, выступая вперед. — С тех пор как над Форестом поставлен этот Уинтор, у нас не было ни одного спокойного дня. Он отнимает у нас все наши права, которые так же стары, как наши горы и леса. Наши угольные шахты, наш лес, даже нашу дичь — все он забрал в свои разбойничьи руки. Даже самую дичь он объявил своей, хотя она испокон веку принадлежала каждому из нас, который не жалел труда добывать ее. Я заявляю протест против злоупотреблений сэра Джона Уинтора!
Этот протестант, видимо считавший самой серьезною обидой запрещение свободной охоты на местную дичь, был не кто иной, как браконьер Роб Уайльд.
— Мы все присоединяемся к твоему протесту, Роб! — донеслось из толпы. — Коли будет нужно, мы на одних словах не остановимся!
— Вот этот джентльмен, — продолжал великан, указывая на сэра Ричарда, — хочет помочь нам вернуть наши права. Только он один и может это сделать. Стойте за него, как будет стоять он за вас.
Взоры толпы впились в сэра Ричарда. Многие из этой толпы видели его впервые, но все уже слышали о нем как о правдивом и смелом человеке, открыто объявившем себя сторонником народа и парламента против короля и двора. Поэтому можно было понять, что не одна личная вражда к сэру Джону Уинтору заставляла его говорить так, как он говорил собравшемуся народу.
— Честные мои форестерцы, — произнес рыцарь, когда до него донесся одобрительный гул
