Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, ты не очень надейся на это, Джек, — возразила сестра. — Пока мы не попадем в город, нужно всего опасаться. Разве ты не слыхал, как говорили бывалые люди, что королевские драгуны рыщут по всей стране. Их главарь принц Руперт прямо какой-то бешеный зверь: давит народ конями, стреляет в него из пистолета, словно в лесную дичь. Как бы и нам не попасть здесь в какую-нибудь беду, Джек. Меня томит какое-то предчувствие… Впрочем, быть может, оно и ошибочное…
— Будем надеяться, что оно ошибочное, Уини. Пока ведь с нами ничего не случилось особенного, хотя, конечно, можно наткнуться на беду и перед самым городом. Но, бог даст, с нами ничего не случится такого… Не забывай, что если мы попадем благополучно в город и выполним данное нам поручение, то и пользу получим хорошую. Мы сразу заработаем столько, сколько нам не выручить в целый год нашей торговлей. Разве это не важно для нас с тобой, Уини, как ты думаешь, а?
— Конечно, важно, иначе я ни за что не отправилась бы в такой дальний и опасный путь, — согласилась девушка.
Говоря так, она, однако, сильно кривила душой. Главная цель предпринятого ею с братом действительно довольно рискованного и дальнего путешествия была иная: в Бристоле девушка надеялась встретить человека, которого не видела уже несколько месяцев и который был ей дороже всего на свете. Этот человек, как вероятно уже догадался читатель, был Роб Уайльд, местный браконьер. Он сделался солдатом и, произведенный вскоре же за особенное отличие в чин сержанта народной гвардии, состоял в числе мелких начальников бристольского гарнизона.
— Бодрись, Джинкем, бодрись, дружище! Скоро доберемся до отдыха и вот как накормим тебя! — поощрял Джек осла.
И они все трое ускоренным шагом продолжали путь, мечтая каждый о своем: безногий — о награде, которую он должен получить в Бристоле, девушка — о свидании с другом сердца, а осел — об отдыхе и обещанном корме.
Пока наши путники шагают, бросим беглый взгляд на разыгрывавшиеся события.
Это было вскоре после взятия Сиренстера принцем Рупертом, когда все население города было почти поголовно истреблено без различия пола и возраста, а уцелевшие в резне были уведены или, точнее, уволочены в Оксфорд для доставления «приятного» зрелища королю. Чтобы встретить это «триумфальное шествие», король в сопровождении всех своих придворных и сподвижников отбыл из этого города, хотя и вмещавшего в своих стенах столько высших учебных заведений, но более хваставшегося просвещением, нежели обладавшего им действительно. Целых десять миль проехал этот нарядный сброд, желая поскорее насладиться зрелищем сотен несчастных пленников, полунагих, босых, коченевших от зимнего холода, покрытых ранами, облепленных грязью тех дорог, по которым их гнали, как скотину на рынок.
Один беспристрастный историк — во всяком случае не сторонник парламента — так описывает этот ужасный эпизод:
«Связанные попарно пленники сгонялись в Оксфорд. Король в сопровождении своих ближних дворян, генералов и толпы городской черни отправился им навстречу. Бесконечною вереницей тянулись пленники по дороге, окруженные кавалерией. Среди этих пленников находились дворяне, солдаты, земледельцы и горожане. Вся окрестность дрожала от гула лошадиного топота. Пленники местами брели в грязи по колена. Конвойные подстегивали их и гнали, как баранов на бойню. Многие были покрыты ранами, все были страшно измучены. Среди этой толпы страдальцев особенно выделялась трагическая фигура почти совершенно нагого человека, сидевшего на лошади, которую вел в поводу один из конвойных. Несчастный не мог держаться на ногах, ему поневоле была оказана милость, то есть его бросили на спину лошади. Это был совсем еще молодой очень красивый человек. Будучи едва жив, он все-таки старался сидеть прямо. Красота молодого тела подчеркивалась множеством зияющих ран, из которых струилась алая кровь. Когда этого умирающего юношу подвели к королю, одна старушка-горожанка крикнула: «Что, получил свое, негодный изменник?! Хорошо тебя отделали?» Юноша окинул старушку укоризненным взором, хотел что-то возразить, но тут же свалился с лошади и умер…»
Таково было зрелище, которым принц Руперт угощал своего дядю после взятия Сиренстера. «Мягкосердечный», как его называли льстецы, король глядел на весь этот ужас без малейшей жалости во взоре, а его свита оскорбляла несчастных пленников разными непристойными шутками, смехом, глумленьем, в то же время славословя и поздравляя бесчеловечных «победителей».
Падение Сиренстера было сигналом к падению еще целого ряда таких важных пунктов, как Тьюксбери, Мальмсбери, Девайзес, занятых было войсками парламента. Даже превосходно укрепленным замкам Седлей и Берклей пришлось подвергнуться перемене гарнизона и развевавшихся на их сторожевых башнях флагов и знамен. Вообще сторонники парламента в это время были стиснуты со всех сторон.
Неудивительно поэтому, что Джек Прыгун и его сестра боялись встречи с роялистами, или «кавалерами», как их преимущественно называли в народе. Эти беспутные «рыцари» не щадили даже скромных сельских разносчиков. Один из них, сын знатного вельможи Гастингс, заслужил себе издевательством над торговцами сельскими продуктами прозвище «Грабителя разносчиков». Пример подавал сам принц-грабитель Руперт. Где он находился со своим блестящим сбродом, там каждый мирный путник рисковал быть обобранным и при малейшем сопротивлении — хладнокровно зарезанным разбойниками в мундирах.
В сущности, опасение Джека и его сестры быть ограбленными могло казаться очень странным, так как ни на них самих, ни в корзинах на спине осла не было ровно ничего ценного. Только намек Джека на то, что его деревянная нога непрозрачна, мог послужить догадливому человеку некоторым указанием на настоящую причину тревоги Прыгуна.
Поощряемый ласковыми словами хозяина, его длинноухий подвигался вперед с таким усердием, что Джек едва поспевал за ним и порою готов был даже немножко и поумерить пыл животного, рвавшегося попасть поскорее к яслям
